достигнутым им ваши собственные успехи ничтожны и сама мысль о том, что он может стать основным держателем акций этой компании и председателем совета директоров, заставляет вас чувствовать себя ничтожествами! Вы тщеславны и завистливы, а если могли хоть на минуту поверить, что я подпишу эти бумаги только потому, что мне приказали сделать это, вы еще к тому же и глупы.
— Предлагаю вам пересмотреть свое решение, Мередит, — предостерег другой член совета с напыщенно-оскорбленной физиономией. — Либо вы согласитесь действовать в интересах «Бенкрофт энд компани»и, подписав эти документы, исполните свой долг временно исполняющего обязанности президента компании, либо мы справедливо предположим, что ваши симпатии — на стороне врага этой корпорации.
— Вы говорите о моем долге по отношению к «Бенкрофт»и в то же время приказываете подписать эти документы? — повторила она, внезапно ощутив безумное желание расхохотаться от радости, что она наконец сделала выбор — верный выбор.
— Вы крайне невежественны и некомпетентны, если до сих пор не сообразили, что Мэтью Фаррел сделает с этой компанией в отместку за клевету и намеренное искажение фактов! Он купит «Бенкрофт»и вас вместе с ним, когда выиграет дело в суде! А он обязательно выиграет, и сможете ли вы тогда расплатиться с ним? — с гордостью объявила Мередит.
— Мы готовы рискнуть. Подпишите документы — Нет!
Не замечая, что на лицах некоторых членов совета отразилось явное сомнение в мудрости подобного шага, Нолан Уайлдер сухо процедил:
— По-видимому, ваша преданность, отданная недостойному человеку, мешает вам выполнить свои обязанности руководителя корпорации и действовать в ее интересах. Поэтому либо вы немедленно подаете в отставку, либо докажете, что я не прав, и подпишете документы.
Мередит взглянула ему прямо в глаза:
— Катитесь к черту!
В наступившей мертвой тишине послышался торжествующий вопль Сайруса:
— Молодец, девушка!
Кулак старика с силой врезался в стол:
— Я знал, что у тебя не только ножки потрясные! Но Мередит ничего не слышала: повернувшись, она решительно зашагала к порогу и вышла, хлопнув дверью. Закрывшаяся дверь навеки отделила ее от драгоценных надежд и грез.
По дороге в кабинет ей вспомнились слова Мэтта, твердые и уверенные. Тогда она спросила его, что бы на ее месте он сделал, если совет директоров начнет на нее давить.
— Пошли их к такой-то матери, — ответил он. Мередит едва не засмеялась. Правда, она не сказала именно это, у нее просто язык бы не повернулся, зато произнесла почти то же самое и гордилась собственной решимостью. Сегодня Мэтт давал прием, и она спешила поскорее вернуться домой и переодеться. В этот момент в ее кабинете раздалась пронзительная трель телефонного звонка, и поскольку Филлис уже ушла, Мередит машинально подняла трубку. Послышался сухой высокомерный голос:
— Это Уильям Пирсон, поверенный мистера Фаррела. Я весь день пытался дозвониться Стюарту Уитмору, и поскольку он не перезвонил мне, я взял на себя смелость поговорить непосредственно с вами.
— Ничего страшного, — ответила Мередит, зажав трубку между плечом и ухом и складывая свои вещи в портфель. — В чем дело?
— Мистер Фаррел поручил передать вам, что больше не испытывает ни малейшего желания настаивать на условиях вашего соглашения и не потребует встреч в течение оставшегося от одиннадцати недель срока. Кроме того, он желает сообщить, — продолжал адвокат омерзительно-угрожающим тоном, — что вы должны подать на развод не позднее чем через шесть дней начиная с сегодняшнего, иначе на седьмой день мы начнем процесс сами.
Для Мередит это оказалось последней каплей. Уставшая от всех запугиваний и угроз, которые пришлось вынести за этот день, она почувствовала, как слепящая ярость застилает глаза. Это уже слишком!
Сжав трубку, Мередит свирепо поглядела на нее, произнесла несколько четких тихих слов в ухо адвоката и швырнула на рычаг.
Но когда Мередит уселась за стол, чтобы написать уведомление об отставке, истинный смысл слов Пирсона дошел до нее, и сознание торжества уступило место нарастающей панике. Наверное, она слишком долго ждала. Мэтт требует развода. Немедленно. Нет, этого не может быть, с отчаянием думала она, все быстрее выводя слова. Подписавшись под уведомлением и встав, последний раз перечитала написанное. Второй раз за несколько мгновений Мередит ощутила ужасающую силу реальности происходящего. Но тут в кабинет вошел отец, и Мередит снова осознала, что порвала со всем, что было ей дорого. Даже с ним.
— Не делай этого, — предупредил он резко, когда она протянула ему бумагу.
— Ты заставил меня это сделать. Ты убедил их составить эти документы и привел меня туда словно ягненка на заклание. Ты вынудил меня выбирать.
— Ты выбрала его, не меня и свое наследие.
— Но выбирать просто не было смысла, папа, — тоскливо выдохнула она, измученная до такой степени, что не заметила, как обратилась к нему словно в далеком детстве. — Почему ты делаешь это со мной? Почему я не могу любить и его и тебя?..
— Дело не в этом, — рассерженно бросил он, но плечи устало поникли и в голосе слышалось горькое отчаяние. — Он виновен, но ты не желаешь ничего слышать об этом. Скорее готова поверить, что я повинен в ревности, мстительности и интригах…
— Потому что, — перебила Мередит, понимая, что больше ей не вынести, — это правда. Так оно и есть. Ты недостаточно любишь меня, чтобы желать счастья. А все остальное нельзя считать любовью, это всего-навсего эгоистичное желание владеть другим человеческим существом.
Со звоном защелкнув застежки на портфеле, Мередит схватила сумочку, пальто и направилась к двери.
— Мередит, не надо, — предостерег он, когда она проходила мимо.
Мередит остановилась и повернулась, глядя на осунувшееся лицо отца полными слез глазами.
— Прощай, — сказала она вслух. «Папочка», — прошептала она сердцем.
Мередит была уже у выхода из приемной, когда ее окликнул Марк Вреден и, торжествующе улыбаясь, отвел в сторону.
— Пожалуйста, пойдем ко мне в кабинет прямо сейчас, — объявил он. — Там сидит секретарь Гордона Митчела и рыдает навзрыд. Наконец-то я взял Митчелла с поличным! Мы были правы, ублюдок брал взятки.
— Это конфиденциальная информация компании, а я больше здесь не работаю, — спокойно ответила она.
Лицо Марка вытянулось. Его сожаление было таким искренним, таким трогательным, что Мередит с Трудом сдерживалась, чтобы окончательно не расклеиться. Но Марк только поморщился и горько шепнул:
— Понимаю.
Мередит попыталась улыбнуться:
— Верю.
Но когда она попыталась уйти, Марк потянул ее обратно. Впервые за пятнадцать лет суровый начальник охраны, привыкший блюсти интересы «Бенкрофт», нарушил установленные им же правила — выдал секретную информацию теперь уже постороннему человеку. Но он сделал это потому, что Мередит имела право знать.
— Митчелл брал взятки с нескольких поставщиков. Один из них шантажом заставил его отказаться от поста президента.
— А секретарь все обнаружила и выдала его?
— Не совсем, — саркастически бросил Марк. — Она знала обо всем почти с самого начала. Они были любовниками, и девица мстила за то, что Митчелл обещал жениться и солгал.
— И поэтому она его выдала, — решила Мередит.
— Нет, просто сегодня утром он выдал ей ежегодный отзыв о ее работе и написал, что она
