— Вперед! — ревел он, подгоняя солдат. Лишь горстка услышала его приказ и присоединилась Они были уже в нескольких ярдах от Акилы. Даралор видел удивленное выражение на лице короля. Наконец-то забрезжил свет надежды! Даралор как безумный рвался вперед, в сопровождении всего четверых своих людей. Генерал Трагер заметил его приближение и стал пробиваться к нему навстречу. Кровь и мелькание мечей ослепили Даралора. Юный рыцарь, стоявший возле Акилы, прыгнул вперед. Принц издал дикий крик. Они бились прямо под носом у Акилы. Даралор внезапно понял, что все его люди пали, сраженные мечами лиирийцев. Юный соперник был свеж и полон сил, и Даралору было нелегко отражать его удары. Акила же просто сидел на лошади; он даже не взял в руки меч. За ним стояла целая стена воинов, ожидающих приказа. Его уверенность разъярила Даралора.
— Я убью тебя! — взревел он.
Секунду спустя он пробил защиту рыцаря и пронзил его сердце. Тот упал, и прямо за ним открылось сердитое лицо Акилы. Наконец-то король обнажил меч. Он огляделся вокруг, ища гвардейцев, чтобы повести их вперед. Трагер издал жуткий вопль, и его люди отрезали Даралора от короля безжалостными ударами мечей.
— Нет! — заорал Акила. — Не убивайте его!
Трагер усилил атаку, нанося слабеющему принцу удар за ударом. Остальные окружили его, не позволяя уйти. Для Даралора не осталось возможности спастись. Генерал же развлекался.
— Черт побери! — прорычал принц, истекая потом и кровью.
— Сдавайся! — вопил Трагер. Его лицо покраснело от натуги. Лучники натянули тетивы. Но не стреляли, ожидая приказа короля. Даралор отчаянно уворачивался от ударов Трагера. Вот он ослабел, пропустил удар и позволил генералу достать его рукавицу. Жуткая боль обожгла руку: Даралор с ужасом наблюдал, как два пальца отлетели в сторону, вслед за упавшим мечом. Трагер плашмя ударил его в грудь, так что принц растянулся на земле и сильно ударился головой. Сумев, наконец, поднять голову, он увидел, что его конь ускакал, а Трагер склонился над ним. Всадники генерала образовали петлю вокруг него.
— А теперь — сдаешься? — спросил Трагер, держа меч у горла Даралора.
Измученный, истекающий кровью, страдающий от боли, Даралор едва мог говорить.
— Имел я вас… — прохрипел он.
Трагер аж затрясся от гнева. Даралор определенно должен умереть. Но он не успел сделать движение мечом. За его спиной раздался голос Акилы:
— Оставь его.
Рыцари расступились, пропуская короля. Акила смотрел на Даралора, качая головой. В глазах его была только печаль.
— Вы глупец, принц Даралор.
Даралор тяжело поднялся на ноги; лицо Акилы расплывалось у него перед глазами.
— Убей меня, мясник, — проговорил он. — Позволь мне, по крайней мере, умереть с честью.
— Я не желаю убивать тебя, Даралор. И никогда не хотел убивать ни тебя, ни твоих людей. Но ты не оставил мне шансов. Неужели ты не понимаешь? Разве я не говорил тебе, как важна наша миссия?
— Безумие, — прошептал Даралор. — Это же просто безумие.
Акила вновь покачал головой и слез с коня. Он оглядел поле битвы и, увидев своего поверженного защитника, глубоко вздохнул.
— Такой прекрасный человек, — тихо произнес он. Потом нагнулся к ногам Даралора, куда уже натекла лужа крови. Там, в грязи, лежали отрубленные пальцы принца, заключенные в металл латной рукавицы. Акила поднял их и, к ужасу Даралора, вытащил пальцы. Первый палец король отбросил без всякого интереса. Но при виде другого улыбнулся, сняв с него алмазный перстень. Сердце Даралора заныло от боли.
— И все это ради алмаза? — спросил он. — Великое Небо, неужели оно того стоило?
Акила, казалось, был уязвлен вопросом.
— Алмаз твой, Даралор, — сказал он. — Как и Нит.
Он держал в руке кольцо. Даралор следил за ним глазами, потрясенный. Прижав к себе раненую руку, принц сделал шаг вперед, и Акила уронил драгоценность в левую руку противника.
— Мне не нужны твои бриллианты, Даралор, и не нужна твоя страна, — бросил Акила. — Все, чего я хочу — это найти убийцу своей жены. — Он повернулся к Трагеру. — Возьмите его, генерал, но не причиняйте ему вреда.
Даралор ушам своим не верил:
— Нет! Убейте меня, вы, ублюдок! Я требую!
— Даралор, посмотри на поле! — произнес Акила.
Тот посмотрел. Среди густой массы лошадей и лиирийских воинов он видел жалкие остатки своих рыцарей, покидающих поле боя. Тела лежали повсеместно. Жаркая кровь заливала землю.
— Разве тебе недостаточно смертей? — спросил король. — И потом, добрый человек не будет требовать для себя такой легкой смерти!
Эти слова потрясли Даралора.
— Как вы можете так поступать? — воскликнул он. — Как вы можете оставить меня в живых после всего, что случилось?
— Я делаю то, что делаю, и ничего больше. Ты пытался остановить меня, я сделал свой ход. Теперь все кончено.
— И что? Что вы со мной сделаете?
Акила забрался на коня.
— Когда позаботимся о раненых и погибших, поедем на Ганджор. И ты тоже с нами. Когда достигнем границы, мы освободим тебя, — и снова повернулся к Трагеру. — Позаботьтесь о его руке. И пусть с ним ничего не случится.
Генерал Трагер кивнул. Потом он и его люди спешились и начали грязную работу: отделение раненых от мертвых. Даралор молчал, не в силах вымолвить ни слова. Он позволил лиирийцу забрать кинжал, висевший на поясе. Старый капитан осмотрел его руку. Трагер поехал вдоль поля, призывая людей прекратить побоище.
И все это время Акила восседал на коне, нисколько не пострадавший в битве, молчаливый и торжественный.
45
Через два дня после прибытия в Джадор Гилвин и его товарищи все еще ожидали решения Кадара. После первой встречи с каганом им выделили комнату во дворце, на первом этаже — удобную, чистую и без охраны. Но самого Кадара нигде не было видно. Он просто объявил гостям, что позовет их, когда будет готов. А пока — пусть отдыхают и ждут его решения. Лиирийцев снабдили чистым бельем, приносили одежду и наливали воду, настоянную на розовых лепестках, в бассейн посреди покоев. Погода за окном их комнаты никогда не менялась: небо постоянно радовало синевой, а жара была невыносимой. Гилвин провел первый день в помещении вместе со старшими товарищами, уверенный, что каган вот-вот позовет их. Но Кадар не появился. День уже сменился ночью, и Лукьен недоумевал: что заставило хозяина дворца задержаться.
— Он все поймет, когда увидит армию Акилы, — горько проронил он. Барон Гласс только кивнул со вздохом. Из них двоих старый барон проявлял больше терпения, но Гилвин догадывался, сколько беспокойства он прячет внутри. С того дня, как они покинули Норвор, барон никогда не упоминал о своих проблемах с Джазаной Карр. Но Гилвин мог поклясться: Гласс переживает о своей семье в Коте — семье, которую не видел много лет.
На второй день Гилвин решился исследовать дворец. И вскоре обнаружил, что он замечательно устроен — гораздо красивее Лайонкипа, в нем нет холодного унылого камня, нет и признаков разрушения. Дворец Кадара являл собой настоящее золотое чудо, украшенное мозаиками, расписанное живыми солнечными красками и барельефами, все из изящных арок и сверкающих куполов. Но самыми удивительными оказались его обитатели. Красивые темнокожие люди-джадори ничуть не препятствовали изучению Гилвином дворца. Они всегда пропускали его, одаривая улыбкой, правда, весьма скупой. Ведь он был чужаком, а чужаки, как известно, убили в свое время их кагану.
К полудню Гилвин очутился уже на лужайке рядом с дворцом. Теку, как обычно, восседала у него на
