шкатулки и стал разглядывать в солнечном свете. Рука у него дрожала.
— Да помогут нам Небеса, — сказал он. — Что ты мне привез, Данар? Проклятие в бутылке?
— Ты знаешь, что это, епископ, — осторожно ответил Никабар. — И оно не от меня. Это подарок Бьяджио. Лично я никогда бы тебе его не дал, но граф настоял.
— Еще бы ему не настаивать! — ярился Форто. — Этот негодяй с черным сердцем! Ему хочется, чтобы мы снова зависели от его дьявольского зелья! Будь он трижды проклят!
Эррит предупреждающе поднял руку, призывая генерала к молчанию.
— Успокойся, мой друг. — Он продолжал любоваться красивой жидкостью, устремив на нее взгляд тусклых мертвых глаз. Когда-то глаза Эррита сияли так же, как снадобье, но теперь они стали скучными, тоскливыми, неживыми. При взгляде на снадобье в них начал разгораться знакомый огонь. — Ах, Данар! — вздохнул епископ. — Мне благодарить или проклинать тебя за то, что ты привез мне это? Вы с Бьяджио действительно настоящие дьяволы.
— Это неплохой запас, Эррит, — сказал Никабар. — Его достаточно, чтобы привести тебя в прежнее состояние. Бо-вейдин сделал его для тебя сильным, чтобы хватило надолго. Но вводить его надо медленно. Если ты поспешишь, то умрешь.
— Он не станет его использовать! — огрызнулся Форто. — Можешь забрать свой яд обратно, пес!
Эррит убрал пузырек в ящичек и закрыл крышку. Однако он не вернул подарок Никабару. Вместо этого он поставил его рядом с собой, решительно положив на него ладонь.
— Сядь, Форто, — тихо сказал он. — Мы слишком много спорим. Я этого не хочу. — Он взял письмо, но не стал его распечатывать, а вручил Форто. — Прочти его мне, — приказал он. — Громко, чтобы мы все слышали.
Форто сел рядом со своим господином и вскрыл письмо, сломав сургучную печать. Секунду он подозрительно его рассматривал, а потом начал читать.
— «Мой дорогой епископ, — начал он. — Надеюсь, это письмо найдет тебя в добром здравии. Надеюсь также, что ты хорошо заботишься о городе и империи. Для всех нас наступили черные дни, и я не буду притворяться, будто не тоскую по Черному городу. Я скучаю по нему, всем моим сердцем». — Тут Форто прервал чтение и едко улыбнулся. — Сердцем? — язвительно переспросил он. — Каким сердцем?
— Пожалуйста, продолжай, генерал, — приказал Эррит. Слушая послание, епископ не отводил взгляда от Никабара.
— «Мы с тобой не такие уж разные, — продолжил Фор-то. — Наше прошлое сделало нас врагами, но будущее кажется многообещающим, если мы объединим наши усилия. Есть вещи, которые я могу тебе дать и дал бы с радостью. Снадобье Бовейдина — это только малая часть этого. Никому из нас нет нужды умирать, милый Эррит».
Эррит прервал чтение Форто смехом:
— А он многословен, правда? Никабар молчал.
— Продолжай, — попросил Эррит. — Посмотрим, скажет ли он хоть что-то полезное. Форто продолжил чтение:
— «Я предлагаю организовать встречу всех правителей Нара у меня, на острове Кроут. Это единственное место, где мне ничего не грозит. Мы могли бы мирно обсудить наши разногласия и начать все заново. Я призываю тебя тщательно обдумать мое предложение. Мы могли бы управлять Наром вместе, как того хотел бы Аркус. Тебе снова станет доступно снадобье. Нар сможет стать сильным». — Форто оторвал взгляд от бумаги. — Это все, — объявил он, швыряя письмо на стол. — У тебя дерзкий господин, Никабар. Как он смеет надеяться, что купит нас своими обещаниями мира? И встреча на Кроуте! Неужели он это серьезно?
Никабар не ответил Форто — его слова были адресованы исключительно Эрриту.
— Я должен дождаться твоего ответа, а потом вернуться с ним на Кроут, — сказал он. — Я буду ждать на борту моего корабля в гавани. Доставь мне свой ответ к завтрашнему дню.
— Ждать не нужно, — просто ответил Эррит. — У меня уже есть ответ. — Протянув руку, епископ взял лежащее на столе письмо, смял его в комок и бросил Никабару. — Мой ответ — «нет».
Никабар ухмыльнулся:
— Так я и думал. Бьяджио к тебе слишком снисходителен, Эррит. Я говорил ему, чтобы он не трудился предлагать тебе мир, но он настоял на своем. Кажется, он думает, будто в твоем толстом черепе еще остались мозги. Я так не считаю.
— Если я вдруг решу вести мирные переговоры с этим дьявольским отродьем, то сам скажу, где и когда они состоятся. Не ему диктовать условия. Я не воин, но мне кажется, что условия диктует победитель.
— Тебе никогда не стать победителем, Эррит, — спокойно сказал Никабар. — У тебя нет для этого средств. Народы Нара никогда не пойдут за тобой, просто потому что не верят в твои сказки. А теперь тебе еще придется иметь дело с Лиссом. — Адмирал насмешливо подмигнул. — А уж я-то знаю, как с ними нелегко бывает управиться!
Одного упоминания о Лиссе было достаточно, чтобы с лица епископа исчезло все добродушие.
— В этом виноват ты, Данар. Они устраивают набеги на наши берега, а ты ничего не предпринимаешь! Они топят наши корабли, а ты ничего не делаешь! Ты говоришь, что ты — адмирал Нара? Это просто смехотворно! Если бы ты действительно был тем героем, каким тебя считают некоторые, ты защищал бы Нар.
— Но я его защищаю, Ваше Святейшество, — отозвался Эррит. — Я защищаю его от тебя.
— Богохульник! — заворчал Форто. Генерал встал со стула так резко, что тот упал. — Веди себя прилично в доме Божием, или, даю слово, я тебя убью!
— Сядь, Форто, — приказал Никабар. — Ты ужасно однообразен. Епископ, как я уже сказал этой обезьяне, если со мной что-то случится, то Черному городу за это воздается стократно. «Бесстрашный» навел свои орудия на собор. Возможно, они его достанут, возможно — нет. В любом случае город будет гореть. Так что я бы посоветовал тебе и твоему псу поосторожнее выбирать слова, потому что меня уже тошнит от угроз.
Эррит задумался над его словами, пытаясь почувствовать по голосу адмирала, блефует ли он. Не найдя признаков блефа, он жестом приказал Форто сесть. Генерал неохотно поднял упавший стул и снова занял место рядом с епископом.
Эррит забарабанил пухлыми пальцами по серебряной шкатулке.
— Что мне делать? — размышлял он вслух. — Я надеялся, что наш разговор принесет пользу, Данар. Увы мне: я искренне надеялся на то, что ты опомнился и понял, что такое твой граф. Ты дружен с ним уже так давно! Неужели ты до сих пор не увидел правды?
— Правды? — переспросил Никабар. — Или того, что ты считаешь правдой?
— Это одно и то же, Данар, — предостерег его епископ. — Моя правда — это честность Бога, хлеб ангелов. Бьяджио — содомит, грешник. Даже его брак был мерзостью. Он делит постель с мужчинами. Ты это знаешь — и все же защищаешь его? Ты, настоящий мужчина?
— Да, я знаю о нем правду, — сказал Никабар. — И честно признаюсь — мне нет до этого дела. И Аркусу тоже не было. Ты можешь считать это грехом и можешь утверждать, что твой мифический Бог смотрит на это как на грех, но я так не считаю. Он друг. И гораздо более хороший друг, чем ты когда-либо был, Эррит.
— Предупреждаю тебя, Данар, — сказал епископ, — время Бьяджио миновало. Черный Ренессанс умер вместе с Аркусом. И с его жалкими остатками мы сейчас заканчиваем разбираться.
— Да, — прошипел Никабар. — Как с Готом.
Лицо Эррита застыло.
— Как с Готом, — эхом откликнулся он. — Такова воля Божья.
Ледяная рука сжала Никабару сердце. С Эрритом произошло что-то дурное. Возможно, снадобье сгноило ему мозги, как Бьяджио, или, может быть, это было ужасное последствие отказа от снадобья. В любом случае нельзя вести разумный разговор с человеком, который верит, что Бог повелел ему устроить резню.
— Хорошо, — проговорил Никабар, вставая из-за стола. — Значит, наши дела закончены.
Епископ огорченно развел руками:
— Кажется, да. Пожалуйста, передай графу мой ответ, Данар. И скажи ему, что я буду молиться об
