- Он со мной, - сказал Рыжик, сажая Щена на колени.
- Ай-яй-яй, какой песик, - мгновенно умилился парень и, сообразив что-то, шепотом спросил: - Для нюха возишь?
- Угу, - буркнул Рыжик.
- Слушай, - тон парня стал заискивающим и просительным. - Выпрут ведь меня из бригадиров. Присоветуй что-нибудь! Прополку я сорвал, между прочим...
- Ну уж, - развел руками Рыжик, - тут я тебе ничем помочь не могу. Извини, мне позвонить надо. Телефон в коридоре?
- В коридоре, - вздохнул парень. - Цивилизация до номеров не дошла...
Рыжик вышел, оставив парня наедине с Щеном. Тот, сидя на дорожке, взирал на парня с благожелательным любопытством.
- Вот такая она жизнь, песик, - сказал парень и пригорюнился. Прихожу я к ним и говорю: где мы находимся на данном этапе? В самом что ни на есть середнем колхозе. Только что название 'Маяк', а какой от нас свет? Одно достижение, что планы поставок выполнили, а иного прогресса не видно. За десять лет хотя б какой завалящий почин выдвинулся! Только и знаем, что посевные да уборочные. Дайте, говорю, моей бригаде выступить с каким-нито знаменитым начинанием! Какое, говорят, начинание, когда свекла у тебя, что африканские джунгли - без топора к ей не подберешься! Убеждал я их по-всякому. Новую агротехнику, говорю, изобрел, непреходящий почин! Смеются и руками машут... Ладно, думаю, отсмеются - поймут. Ан нет, выговор влепили! Теперь я тебя спрашиваю, песик, - какой в подобной атмосфере может быть прогресс?
Щен только таращил глаза. Он ничего не понимал из этого потока шумных слов, кроме того, что парень что-то просит, а ему не дают. Щену стало жалко парня, который так кричал и суетился.
- Ты успокойся, мы с Рыжиком, наверное, тебе поможем, - сказал он Внутренним Голосом.
У парня отвалилась челюсть. Он огляделся по сторонам и медленно стал подниматься со стула, не понимая, кто это заговорил внутри него.
- Вот ведь до чего довели! - вскричал он и бросился из комнаты.
Рыжик, говоривший в это время с председателем колхоза по телефону, проводил его недоуменным взглядом.
- Я сейчас пойду в правление колхоза, Щен, - сказал Рыжик, входя в комнату, - а ты погуляй возле дома. Только далеко не уходи, слышишь?
Он вывел Щена на улицу, погладил его и быстро зашагал к длинному двухэтажному строению под железной крышей. Это и было правление колхоза 'Маяк'.
Председатель оказался мужчиной средних лет, спокойным, немногословным и обстоятельным. Услышав, зачем приехал Рыжик, он усмехнулся и сказал:
- Зайдите к нашему комсомольскому секретарю Ване Зайцеву, и он вам детально обрисует всю картину с этим самым гражданином Победным. А когда разберетесь - милости просим на поля, сами увидите, как мы работаем, познакомитесь с людьми. Я ведь так полагаю, вас сюда затем направили, чтобы вы правдиво отобразили явления жизни...
Он вежливо проводил Рыжика до двери, на которой висела табличка: 'Комитет комсомола', заглянул в комнату и сказал:
- Ваня, тут товарищ из центра, по письму нашего героя Победного. Разъясни ему, что и как, а я поехал. Меня в райкоме ждут.
- Здравствуйте, - сказал Рыжик, пожимая руку Зайцеву и оглядывая небольшую чистую комнату, где на стенах висели лозунги 'Дал слово сдержи!', 'Ни одного отстающего рядом!' и репродукции картин 'Утро в сосновом лесу' и 'Письмо с фронта'. - Я, собственно, уже видел товарища Победного, но...
Миловидное, круглое лицо Ивана с золотистым пушком над верхней губой потемнело.
- Опять за свое взялся, зараза, - сказал он с отвращением. - И как его только земля держит!
- Но товарищ Победный приводит в письме факты...
- Нету фактов, - перебил Зайцев. - И Победного нету. А есть Петька Размахаев, пьяница, карьерист и склочник. Он всех замучил своими письмами. Вы пятый уже приезжаете.
- Так Размахаев это и есть Победный? - изумился Рыжик.
- Он самый, - вздохнул Иван. - И псевдоним этот он избрал с намеком, дескать, ухандокаю я вас до того, что победа все равно останется за мной.
- Извините, но я... факты, изложенные в письме, должен проверить, сказал Рыжик.
- Такое ваше дело, - посочувствовал Иван. - Пятеро уж проверяли. Председатель точно сказал - поезжайте по бригадам, полевым станам; поговорите с людьми - все сразу прояснится.
- Пожалуй, так лучше будет, - согласился Рыжик, начиная чувствовать симпатию к этому сдержанному парню. - Только вот какой вопрос - я тут не один...
- С женой, что ли?
- Зачем с женой? Со щенком. Он со мной на вокзал увязался, - неловко объяснял Рыжик, чувствуя на себе недоуменный взгляд Ивана. - Чуть, понимаешь, под колеса не влетел...
- Какой разговор! - Иван улыбнулся, и Рыжик окончательно проникся к нему расположением. - Бери своего щенка, а я мотоцикл подгоню.
- Я мигом, - сказал Рыжик и вышел на крыльцо.
Село словно было накрыто душным голубым одеялом раскаленного неба. Ни ветерка, ни шороха не слышалось в этом знойном воздухе.
- Щен! - позвал Рыжик негромко. Никто не ответил. - Щен! - громче повторил он, но тот не появился.
'Куда он запропастился?' - подумал Рыжик.
- Щен! - закричал он изо всех сил.
Послышался пулеметный треск мотора, и к крыльцу подлетел мотоцикл. За рулем сидел Иван.
- Поехали! - крикнул он.
Ругая на все корки непослушного Щена, Рыжик сел в коляску.
- А где же пес? - спросил Иван. - Нету? Да ты не волнуйся, обнюхался небось и сбежал. У нас тут собак много. Породистый?
- Звездный, - буркнул Рыжик.
- Ишь ты, - удивился Иван. - Много пород знаю, об этой не слыхивал. Ну, да ладно, не горюй, отыщется!
Мотоцикл грохнул, рванул, выпустил струю дыма и помчался по дороге.
А Щен в это время сидел на кухне у Петра Размахаева. Перед ним на полу в фаянсовой миске лежал кусок вареной колбасы любительской. За столом Петька Размахаев тоже закусывал колбасой. Перед ним стояли пустые бутылки из-под пива.
Из сеней в кухню робко заглядывала собака Пенка, жившая на Петькином дворе, но кормившаяся уже который год по чужим мискам. Нынче у Пенки были щенки, и голод мучил ее постоянно. Она уже три раза пыталась подобраться к колбасе, но грозный хозяйский окрик заставлял ее поджимать хвост и отступать в сени, где в углу возились и скулили три щенка.
Щен давно уже решил отдать еду Пенке и ее детям, но до сих пор не мог улучить момента, чтобы схватить колбасу и улизнуть.
- Ты пойми, песик, - разглагольствовал Петька. - На тебя вся моя надежда, поскольку ты при корреспонденте. Кто я есть? Я являюсь передовик трудового фронта, которого зажимают всякие там Зайцевы...
Но Щен слушал его вполуха. Ему было жалко Пенку и ее щенят.
'Колбаску я им, конечно, отдам, - думал он. - Но ее ведь на всех маловато. Вот если бы конфеты все- таки росли на поле, как колосья, можно было бы нарвать их сколько хочешь. Маленьким полезно сладкое. И что особенного? Рыжик же говорил: посеют одно зерно, а вырастет целая горсть...'
Он не заметил, что произнес последние фразы Внутренним Голосом. В комнате стало тихо. Петька Размахаев вдруг умолк и уставился перед собой остекленевшим взглядом. Он долго сидел так, к чему-то прислушиваясь и соображая. А Щен продолжал рассуждать: 'Пожалуй, ириски росли бы быстрее они же маленькие. И помадка тоже. Можно хоть каждую неделю урожай снимать!'
