Он сделал глоток и убедился, что это обычный травяной сбор, не более того. Вот теперь его действительно попытались разыграть. И разыграли.
— У вас все шуточки на уме, а у меня, между прочим, клиент в «Матросской тишине» парится.
— Ой, да, — спохватился Денис. — Давай, Алик, колись насчет Волкова.
— Когда-то давно, еще в 1996 году, мне в голову пришла идея глобального телекоммуникационного покрытия, — рассказывал Алик, прихлебывая из кружки. — Это не было чем-то принципиально новым для сотовых подвижных систем, однако принципиальное отличие заключалось в том, что зона обслуживания дополнялась цеппелинами.
— Чем? — спросил Гордеев, склонившись над своим органайзером.
— Цеппелинами.
— В смысле дирижаблями?
— Скажем так, хотя тут есть небольшое отличие. Но это не самое главное. Короче, это проект цеппелин-сателлитовой сотовой связи, сокращенно ЦЕСС. Хотя с самого начала ни о каком проекте речи не шло. Это Волков уже позже присобачил ему это громкое слово — проект. Присобачил и тут же лихорадочно ринулся воплощать в жизнь. Роли он распределил таким образом: я — основной генератор идей, Волков — исполнительный продюсер, а Пашкевич — главный менеджер по поставкам авиационно-космического оборудования.
— А на какой стадии сейчас находится разработка вашего, как ты сказал, ЦЕСС?
— За два дня до убийства Владимира Сергеевича мы уже готовы были перейти к стадии внедрения. Не хватало лишь одного, сам понимаешь, чего.
— Денег?
— Их самых.
— Сколько? Ну хотя бы примерно, если не секрет.
— Не секрет. Примерно миллионов двадцать.
— Долларов?
— Да, долларов. Необходимо было заплатить за изготовление цеппелинов.
— А для чего вообще нужны цеппелины?
— На самом деле все очень просто. Дорогостоящие ретрансляционные спутники дополняются цеппелинами с установленными на них приемо-передающими системами по типу базовых радиостанций. Если такой дирижабль запустить на высоту пятьдесят метров, то радиус одной соты-ячейки увеличивается с обычных пяти до ста и более километров, в зависимости от параметров ландшафта. А если высота запуска достигает ста метров, то очень возможно, что радиус при этом расширяется до тысячи верст. Таким образом отпадает потребность в большом количестве базовых станций.
— Очень интересно, — кивал Гордеев. — Очень интересно.
— Для покрытия такой территории, как Москва, достаточно подвесить три-четыре таких дирижабля- цеппелина.
— Что это дает?
— Не догадываешься? Обвальное удешевление абонентской платы до уровня — а то и ниже — платы за обычный проводной телефон общего пользования.
— Надо же!
— Или вот еще одно преимущество: дирижабли можно вешать в любой точке земного шара, где угодно и в каком хочешь количестве за относительно смехотворные бабки, особенно по сравнению с затратами на прокладывание телефонных кабелей. Если этот проект осуществится, это позволит покрыть сетью сотовых коммуникаций все так называемые «глухие» зоны, где содержать наземные радиостанции экономически нецелесообразно да и не позволяет естественно-природный характер местности.
— То есть?
— Ну, например, в горах, в открытом море, в тайге, в районе нефтедобычи, где уже сегодня острая потребность в мобильной связи назрела и встала ребром. Можно сказать, что тайга до сих слабо освоена человеком именно из-за отсутствия быстрой связи с центрами продвинутых цивилизаций.
— А ЦЕСС позволяет такую связь наладить? Прямо посреди тайги?
— ЦЕСС позволяет ее наладить в считанные часы после поступления заказа. Ведь дирижабли в режиме пилотирования можно перемещать по горизонтали на какие угодно расстояния.
— Получается, что ЦЕСС — это самый настоящий эволюционный прорыв? Так надо полагать?
— Да, именно так. К тому же ЦЕСС, после широкого введения в эксплуатацию, моментально выводит сотовый телефон из разряда дорогих игрушек для новых русских. ЦЕСС позволяет иметь мобильник всем, кто в том нуждается, начиная с полугрудных детей и кончая немощными пенсионерами. И тогда прощай проводной телефон общего пользования, как распрощалось человечество с черно-белым телевидением! — закончил Алик свою маленькую, полную страсти речь, с трудом переводя дух.
— Скажи, Алик, как ты думаешь, кому выгодна смерть Волкова? — спросил Гордеев. — Проскурцу? Или кому-то еще?
— Проскурцу? Нет, я так не думаю. Хотя по всем статьям Проскурцу-огурцу само собой эта смерть была выгодна.
— Почему ты так думаешь?
— Так у него же Волков всю дорогу клянчил свои собственные бабки, а Проскурец зажимал. Об этом все знают. Правда, Волков в последнее время хотел взять Проскурца и всю «Интерсвязь» в долю.
— Да? А мне Проскурец от этом ничего не говорил.
— Да он об этом и сам не знает. Владимир Сергеевич собирался ему это предложить в день своей смерти, когда он ехал, точнее, собирался ехать к нему на встречу. Он собирался привезти его сюда и показать все, что мы успели сделать. В смысле, показать весь принцип работы ЦЕСС. Он даже хотел предложить переименовать ЦЕСС в ПРОЦЕСС.
— В ПРОЦЕСС? Почему?
— Не догадываешься?
— Нет.
— ПРОскурец плюс ЦЕСС.
— Ага, точно.
— Ну, понимаешь, почему, да?
— Примерно — да.
— Чтобы подкинуть леща и таким нехитрым образом умилостивить богов, как выражался ВВС.
— ВВС? Кто это?
— Волков Владимир Сергеевич. Сокращенно — ВВС. Он оттого и ушел из «Интерсвязи», что Проскурец идею ЦЕСС воспринял как полный бред и похерил начисто.
— Выходит, Волкову пришлось начинать все с самого начала?
— Выходит, именно так. С нуля.
— Снова с нуля, — задумчиво пробормотал Гордеев. — Как в девяносто первом.
— Ну да. А когда с бабками у нас наступил полный голяк, я даже было подумывал взяться за старое и грабануть по сети какой-нибудь крупный банк, как тогда с Левиным. Я считал, что на этот раз игра стоила бы свеч. Но Волков запретил мне даже думать об этом. И сказал, что он сам без малого банк, что у него в бумагах почти двести миллионов. Только сначала их нужно как-то забрать.
— А почему он не предложил ЦЕСС каким-нибудь западным инвесторам?
— Почему же? Была такая мысль. Но инвесторы точно так же, как и Проскурец, крутили пальцем у виска, точно так же говорили — бред, нонсенс, научная фантастика. А все потому, что идея была максимально проста. Все думали, если все так просто, то почему же ничего подобного нигде еще не появилось. Многим просто не нравились цеппелины, для них они ассоциировались с чем-то крайне архаичным, отжившим свое.
— Странно. А ведь все гениальное — именно просто, как веник.
— Еще проще, — поправил Алик. — Веник — это уже почти восьмой «Пентиум».
Все трое, схватившись за животы, заржали как кони.
