– Вот это я у тебя и спрашиваю.
– Зачем же тебе скрывать-то? Раз одно дело. А что, правда что-то есть или ты просто так, фигурально выражаясь?
– Об этом потом. Значит, ты хочешь от меня узнать? Отвечаю. А зачем ты, вместо того чтобы помогать, мешаешь работать?
– Вячеслав, ты вообще думай, чего говоришь! – обиделся Богаткин. – Назови хоть один факт!
– Зачем один, я тебе сейчас серию выдам. Кто у меня свидетеля из-под носа увел? Парень-то хиляк, если я его, как я это умею, прижму, он же все на стол выложит. Но мне не надо его подставлять, я и так уже знаю. Дальше – кто квартиру покойника вскрыл и всю документацию унес? Обыск учинил, причем откровенный, показушный. Это ж мне открытый вызов: гляди, Грязнов, мы тебя и в грош не ставим со всей твоей агентурой. Еще надо? Кто за Сашкой хвост пустил в Питере, куда он по другим своим делам уехал на пару дней? Кто в вагоне к нему в сумку залез, пока он в сортир ходил, и рукопись спер? Толку в ней никакого, но зато сам факт очень красноречивый, не находишь?
– Ты меня удивляешь, Вячеслав. Я же к этому никакого отношения не имею!
– Ты конкретно, может, и нет. А что, представь будет, если и мы встречные шаги предпримем?
– Это в каком же смысле? – Кажется, к Богаткину начал возвращаться его клановый, кагэбэшный гонор.
– А в прямом. Дам я команду убрать помехи, вот и повяжут всех этих любопытных! А потом публично принесем вашему директору извинения. Но с подробным объяснением причин. Как считаешь, подействует?
– Я и не знал, что ты можешь быть таким кровожадным, – постарался все свести к шутке Владлен. Но сам он был серьезен. – Я тебе поклялся на рюмке? Так вот. Даю честное слово, что абсолютно не в курсе. И все, что ты мне рассказал, я воспринял как анекдот.
– К сожалению.
– Давай о другом подумаем. Что я в этой ситуации могу сделать?
– Вот такая постановка мне нравится, – одобрил Грязнов. – Давай. А чтоб тебе не быть голословным и не искать ненужных приключений на собственную жопу, хорошо бы для начала решить программу-минимум. Я верю, что ты можешь быть не в курсе. Но кто-то же в курсе! И направляет это дело. Мне, честно говоря, Влад, наплевать на них. Пусть только не мешают. А если я им мешаю, так в чем вопрос? Забирайте это дело в свое следственное управление и делайте что хотите. Окружайте тайнами, только избавьте нас от них.
– Я понял тебя. Ты хотел честно? Тогда скажу так: я не уверен, что могу выйти на какой-то конкретный след. Но – попробую.
– Этого мне вполне достаточно. А ты еще в своей бывшей «семерке» пошарь, кто там такой ретивый. Ведь, ей-богу, не все ж вашим перед нами нос задирать! Повяжем как родненьких! Мы тоже научились не уважать коллег. К сожалению...
– Ты говорил про новые факты, – напомнил Богаткин.
– Будут они у тебя. Вот Сашка вернется из Питера, обсудим и специально тебя пригласим, чтоб решать вместе. Устраивает?
– Что-то ты, Грязнов, больно уж на себя не похож! Покладистый. Сговорчивый. Стареешь, что ль? Или новое назначение светит?
– Типун тебе!.. Устаю, Влад. От наших общих глупостей. От чехарды. От бардака. Тебе этого мало?
– Да... Тут другой характер нужен, не как у тебя. Удивляюсь, что генерала дали. А сколько тянули-то!
Соболезнование, даже в таком виде, было приятно Вячеславу. Он вздохнул:
– Это, Влад, у них от безвыходности. И чтоб народ не смеялся. Ну давай стремянную...
Они вышли на улицу, перешли на бульварчик. Богаткин достал пачку сигарет, предложил Грязнову, тот угостился.
– Да, задал ты мне, однако, задачку... – сказал Владлен задумчиво. – Тут не знаешь, с какого бока, чтоб дураком не выглядеть...
– А тебя не удивило, что там, в этой гостинице, раньше нас с тобой ФСО и ФАПСИ оказались?
– Естественно. Ну, во-первых, там же, ты знаешь, все кругом напичкано... Но я, кстати, проверил службу – никаких записей не велось.
– Это ты уверен или тебе сказали?
– Вячеслав, что я, школьник, что ль? Там и оператора не было. А во-вторых, если говорить о Наумове, то, сам понимаешь, уровень-то какой! Ты помнишь, когда в последний раз у нас американских консулов стреляли? Вот и я не помню.
– Постой, ты вот про оператора сейчас сказал. Помнишь, когда выстрелы-то прозвучали?
– Не, – засмеялся Богаткин, – вопрос, конечно, интересный! Я там был? Не знаешь?
– Да не о том я, – отмахнулся шутливо Грязнов. – По заключению экспертов и свидетельству того же охранника, все должно было произойти в районе часа. А ты когда ваших спецов проверял? Поди часа в три? Так что ж, по-твоему, он там специально для тебя будет сидеть? Аппаратуру свою крутить, да? Ждать, когда ты с вопросами явишься? Так все ж разговоры в номере давно уже кончились, и трупы остывали.
– Оператор – это одно. Там же и дежурный есть.
– Тогда тем более странно: такой разговор – и не писать? Вы чего там у себя, мух ноздрей давите?
– Но как бы то ни было, – не обиделся Богаткин, – до президентской охраны и службы связи я, пожалуй, не доберусь.
– А тебе и не надо. Ты у себя пошарь. А туда... Найдем кого-нибудь...
Они докурили, за отсутствием урны воровато кинули окурки под лавку, пожали друг другу руки и разошлись – каждый в свою сторону.
Засекреченный друг
Заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов выслушал соображения генерала Грязнова, узнал от него о происшествии с Турецким и огорчился. Наверняка опять какая-нибудь баба! Впрочем, Грязнов не разубеждал его. Напротив, в самых ярких и выразительных красках расписал внешность и габариты вагонной проводницы, перед чарами которой если кто и устоял бы, так лишь один человек, сам Константин.
– Костя, ты не сильно переживай. Саня уже успел ознакомиться с текстом – для информации, а копия у меня осталась. Кто спер, вот это другой разговор.
Разговор состоялся уж под вечер, и Грязнов отправился в МУР, на Петровку. Возможно, Турецкий еще соизволит дать о себе знать.
Сам Вячеслав дергать его без нужды не хотел.
А Меркулов, проводив гостя, вернулся к телефону и набрал номер. Когда автоответчик позволил занять на информацию целую минуту, Константин Дмитриевич выдал нейтральный текст следующего содержания:
– Здравствуй, Гена, это дядя Костя. Соскучился, а ты все не звонишь.
И положил трубку. Ровно через минуту раздался звонок.
– Здравствуй. Как здоровье?
– Не очень. Все никак лекарство не достану.
– Скажи какое, я помогу.
– А рецепт можно подвезти?
– Давай, буду ждать. Пока. Я до девятого в Москве.
Меркулов понял все. Гена будет на месте и ждет дядю Костю к девяти вечера. С серьезными проблемами. Чего ж тут неясного?
Он занимался своими делами до самого конца рабочего дня. Потом отпустил Клавдию Сергеевну, свою секретаршу, домой, попросив перед уходом угостить его чайком, из чего следовало, что он намерен еще долго и всерьез потрудиться. Заодно поинтересовался, не было ли известий от Александра Борисовича, пока он был на совещании у генерального. Клавдия украдкой вздохнула, представив себе этого замечательного негодяя, у которого лишь одно на уме: как бы цветочек сорвать... и ведь сил нет отказать! Ответила, что звонков от него не было, и пошла к двери. А чистая и даже в чем-то наивная душа Меркулов, глядя вслед этой подтянутой сорокалетней женщине, находящейся, по его мнению, в самом расцвете своей
