– Совсем пропал, не звонишь... – сказала она, погладив меня по руке, и тут же отдернула свои пальцы, встретив мой суровый взгляд. На работе как на работе, как бы прочитала она в моих глазах.
Восстановив таким образом процессуальный порядок, я потеплел взором и развел руками. Мол, сама должна понимать.
Она протянула мне оплаченную квитанцию, после чего вступила в законные права моей клиентки. Я было оскорбился, хотел вернуть эту никчемную бумажку, потом вовремя сообразил: на сегодня я уже полностью выбрал свой лимит глупостей.
– Я говорил вчера с Бахом, – сказал я вполголоса, подавшись к ней через стол, который разделял нас. – Так вот, ты была права...
Она меня внимательно слушала, но, по-моему, ни черта не понимала. Впрочем, как и я.
Со стороны, наверное, казалось, что мы готовы броситься друг другу в объятья, забыв обо всем на свете. Я, во всяком случае, готов был плюнуть на все и заняться с ней тем, чем мы занимались позапрошлой ночью. Прямо на этом столе...
– И что он тебе сказал?.. – спросила она приглушенным от волнения голосом.
Я отпрянул назад, чтобы вырваться из накатывающих волн ее чувственного поля.
Она засмеялась, прикрыв глаза рукой. Потом прижала палец к губам.
– Ты была права. Это не его люди напали на меня возле Катиной квартиры. Он только использовал это для понта... Проще говоря, для своего престижа в моих глазах. Почему бы нам не поработать вместе?
– Что ты мне можешь предложить?
Мы разговаривали тихо, как два заговорщика. К нам в кабинку заглянула какая-то старушка, подозрительно посмотрела, поджав губы, но ничего не сказала и снова задернула штору. Похоже, я упустил своего настоящего клиента.
– Есть девочки, которые, подобно Оле Ребровой, примерно в это же время и в том же районе подверглись насилию. Есть обоснованное предположение, что это дело рук тех же подонков.
– Адреса, телефоны этих девочек есть? – спросила Наташа.
– Есть... А как у тебя со временем? – спросил я.
– Сейчас я откомандирована в твое распоряжение. Работаю твоей подружкой, – усмехнулась она, – отбившей тебя у бедной Кати... А ты, негодяй, воспользовался служебным положением. Ладно, не смотри на меня так. Если можешь мной располагать, так пользуйся, пока не закончилась моя командировка.
Она, по-моему, продолжала надо мной издеваться.
– Вот именно, – сказал я. И достал из своего кейса под столом нужную бумагу. – Вот здесь записано. А это их фотороботы...
– Они до сих пор этим занимаются? – спросила она, внимательно их разглядывая.
– Не вздумай! – я показал ей кулак. – Никаких импровизаций! Чего захотела... Ловить их на живца? Ты не знаешь этих психов! Когда у них, глядя на тебя, разгорится желание, их невозможно будет остановить. Все твои приемы – псу под хвост! Они, как при ломке, ничего не помнят и не понимают.
– Успокойся, – Наташа снова погладила мою руку. – Эти уроды специализируются на малолетках. Зрелых матрон, вроде меня, они боятся...
В это время штора снова отодвинулась, и Наташа с некоторым опозданием отдернула свою руку от моей. Я увидел округлившиеся глаза нашего добрейшего заведующего консультацией Генриха Афанасьевича Розанова. «Таганский гном» – так окрестили его коллеги, имея в виду его малый рост. Из-за его плеча на нас уставилась давешняя старушенция, которая была выше его почти на голову.
– Вот видите, чем он у вас занимается в рабочее время, – прошамкала она с мстительным злорадством. – Свиданку здесь устроили! Скоро публичный дом откроют!
– В чем дело? – спросил я, несколько растерявшись.
Генрих Афанасьевич сначала посмотрел мне в глаза, потом перевел свой взгляд на порозовевшую Наташу. На мгновение он замер – подобные девушки в его конторе еще не бывали. И в силу этого чрезвычайного обстоятельства, будучи ценителем и знатоком прекрасного, Генрих Афанасьевич нашел мое поведение извинительным. Он повернулся к недовольной клиентке.
– Я сам вас приму, уважаемая, – сказал он. – И не надо так возмущаться. Вы мешаете другим.
И царственно, несмотря на свой мизерный рост, пошел прочь, забыв задернуть за собой штору. Я поспешно сделал это за него, поскольку заметил взгляды коллег, устремленные на мою первую на сегодня клиентку.
– Вернемся к нашим подонкам, – сказала Наташа. – Думаешь, эти девочки могут что-то вспомнить?
– Я, например, не представляю, как разговаривать с детьми, которых изнасиловали, – развел я руками. – Со взрослыми другое дело.
– И когда доложить? – спросила она, уже вполне по-деловому.
– Сегодня вечером, – сказал я, пристально глядя ей в глаза. Потом достал свой сотовый, чтобы похвастаться. – Кстати, можешь мне теперь звонить по этому номеру.
– А Катя тоже может тебе звонить по этому номеру? – наконец спросила она то, что с самого начала вертелось у нее на языке.
– Еще нет, – сказал я. – Не представился случай сказать ей. А что, кстати, сказал твой Рембо?
– Что обломает тебе рога, – прыснула она в кулачок, глядя на мою физиономию, должно быть очень глупую в этот момент.
– У меня их еще никогда не было! – возмутился я. – И не будет. Это ему есть что обломать, так и передай.
– А почему ты кричишь? – вдруг спросила она.
– Это я кричу?
Мы с минуту напряженно смотрели друг на друга.
– Ты мешаешь мне работать, – сказал я наконец. – Там уже выстроилась очередь. Милые тешатся или бранятся, но только не в рабочее время. Адреса и телефоны у тебя в руках, фотороботы тоже. Выполняй, вечером лично мне доложишь. В устном виде, никаких телефонов! И больше никаких квитанций об уплате за юридические услуги. Только мне на ушко, чтобы никто не услышал. У вас все?
– Зануда, – она грациозно поднялась из-за стола. Я даже зажмурился. И снова чуть было не воспылал. Даже схватил ее за руку, чтобы удержать. Но она этот страстный мой порыв обратила в дружеское рукопожатие. И вовремя, поскольку к нам опять заглянула пожилая женщина.
– К вам можно? – спросила она. – Вы уже освободились?
– Да, конечно, – опередила меня Наташа.
И выскользнула из кабинки, успев показать мне язык.
– Садитесь... У вас что? – спросил я, рассеянно пробежав глазами по ее квитанции. День только начался, а Наташа меня уже утомила. Это что ж дальше-то будет?
– Простите, ваше имя-отчество? – спросил я.
– Антонина Игнатьевна, я уже вам говорила, – обиженно сказала она. – Так вот, мой сын только что из армии пришел, а сноха с ним развелась и требует, чтобы мы ее отделили с ребенком...
7
В обеденный перерыв я заглянул к Вадиму. Он вскочил, едва я вошел, выглянул за дверь, потом плотно ее прикрыл, прежде чем начать свое повествование.
– Мне кажется, Юра, мы с тобой лишь пешки в чужой игре, – начал он издалека.
– Ничего себе открытие, – фыркнул я. – Я это сразу понял. А ты из этого делаешь жуткий секрет? Бывает, что пешки проходят в ферзи. Не часто, одна из восьми, но бывает.
– Нас с тобой хотят использовать, как жевательную резинку, – продолжал он нагонять страху.
– Чтобы потом выплюнуть, – пожал я плечами. – Ну и что? А ты чего ожидал?
– Старичок, я как адвокат всегда понимал одно: надо помочь человеку, попавшему под молот закона, особенно если этот человек пострадал невинно. И все! А тут – совершенно для меня новая и абсолютно проигрышная ситуация. Если мы добьемся оправдания этого мальчика, который, похоже, не виноват, могут пострадать люди, не имеющие к этому никакого отношения и тоже безвинные. Если нам это не удастся, опять же пострадают, но уже другие. И тоже невинные, и даже не подозревающие, что делается от их имени, что творится за их спинами.
– Короче, – перебил я. – Ты теперь знаешь, что творится?
