распоряжение Мазохину. Как у вас с ним? Ладите? Какие пожелания?
Енисеев сказал поспешно:
– Аверьян Аверьянович! Я уж постараюсь воспользоваться вашим добрым настроением. Прошу оставить группу в том же составе и после перебазирования. Алексеевский и Фетисова не специалисты, в работах Мазохина почти бесполезны, а под моим присмотром будут вырабатывать новые навыки у муравьев. Это сулит определенный народно-хозяйственный эффект… Еще я просил бы придать моей группе Овсяненко.
Морозов долго молчал, слушал. За это время успела бы закипеть вода в пятилитровом чайнике. В Енисееве воды было намного меньше, он исходил паром.
– О народно-хозяйственном эффекте для красного словца? – хмыкнул Морозов. – Когда хотят получить дотации или просят добавочные мощности, всегда ссылаются на возможность помощи сельскому хозяйству… Уж не знаю, выберемся ли когда из этой ямы?
– Я на полном серьезе, – запротестовал Енисеев. – Помните, вы как-то обронили, что под Новый год полдня гонялись за мухой? Дескать, в старое доброе время такой погани не было?
– Помню, – буркнул Морозов. – Поразводилось всякого в квартирах! Тараканы, муравьи…
Енисеев стерпел оскорбительное для благородных муравьев место рядом с тараканами, отрядом примитивных насекомых, продолжал горячо:
– В частных домах, где топят углем или дровами, тараканы не живут. Заметили? Не выдерживают перепадов температуры. И мухи зимой не живут. Зато в домах с центральным отоплением мы сами дали насекомым их любимый климат. Естественно, муравьи перебрались первыми, они самые смышленые. Бороться бесполезно. Не только домохозяйки, санитарные службы всего мира признали собственное бессилие! Человек с легкостью перебил мамонтов, пещерных львов, саблезубых тигров, гигантских страусов и вот не смог, как ни пытается, уничтожить хотя бы один вид насекомых! А нам досаждает не один вид, верно?
Он говорил, все время ощущая жалость к человеку, живущему под прессом страшной, калечащей гравитации, обремененному весом, рудиментарными органами, дисфункцией огромного организма, части которого порой ускользают из-под контроля далекого от них мозга, а это влечет, увы, тяжелые болезни…
Морозов выслушал его горячую речь, поинтересовался осторожно:
– Насекомые за короткий срок меняют поведение? Тогда это разум?
Енисеев дернулся, словно его кольнули:
– Аверьян Аверьянович! Я вас уважаю, хоть вы и военный, только не говорите о разуме. Все равно что всерьез спорить об эстрасенсах, хилерах, деревьях-людоедах. Насекомым не обязательно менять поведение. Мы сами им даем в комнатах постоянную температуру, еду, влажность. Даже защиту от хищников! Сколько в вашей новой квартире сменилось поколений обыкновенной мухи? В новых условиях у насекомых действительно может меняться поведение, видоизменяются органы, появляются новые приспособления в организме… Я собираюсь поработать с муравьями направленно. При удаче они могут стать более ценными помощниками, чем собаки, коровы, лошади…
Он подумал, что окруженный компьютерами высшего класса Морозов уже забыл, как выглядит лошадь, добавил поспешно:
– Более ценными, чем роботы. Даже склепанные на оборонных заводах.
Морозов медленно кивнул. Енисеев буквально ощутил тяжесть непомерно огромной головы, увидел, как на долгие доли секунды была почти пережата наклоном гортань, как покраснели от прилива крови белки.
Морозов выглядел, как утес на Волге. Плечи держал вширь, а спину прямо, но непомерная гравитация стягивала плоть по костям книзу, собирая складками под глазами мешки, рыхлые складки на подбородке, жировые валики на животе и боках. Тазобедренные кости под непомерным весом раздвигаются, едва не разрывая суставы, трещат от натуги.
Трагедия человека в том, подумал Енисеев с внезапным холодком по спине, что он даже не понимает: достигнут предельный вес. Увеличение массы тела оборачивается катастрофой из-за лавины болезней, которые и так прежде времени сводят человечество в могилу. То человечество. Старое. Которое все продолжает и продолжает акселерировать.
– Я доложу руководству, – пророкотал с экрана Морозов. – Овсяненко не дам, программа напряженная. Мазохин приносит реальную прибыль, а твои обученные муравьи вроде лысенковского переворота в земледелии… От ковбоев проку мало, бери обоих. Фетисова хоть и не может передвигаться, но будет ценным советником… За Дмитрием остается прежняя обязанность снабжать персонал продовольствием, а в остальном он в твоем полном распоряжении.
Когда он широко улыбнулся, Енисееву показалось, что улыбнулся Карадаг:
– С перебазировкой не тяни. Наверху могут не утвердить, но если все сделаешь быстро… Пришли Мазохина, я отдам распоряжение лично.
Станция гудела, словно по бронированному куполу ударил Тунгусский метеорит. Сотрудники, впервые среди бела дня оставив работу, бегали друг к другу узнавать новости, теребили Мазохина. Сам Мазохин трижды пытался прорваться в верха, минуя Морозова, но тот всегда был готов, поставил надежную защиту, все выходы замкнул только на себя, а сам напоминал о дисциплине, субординации, при которой полковник всегда умнее майора…
Позже Енисеев узнал, что Мазохин все же выскальзывал наверх, минуя Морозова, но тот был старый волк в бюрократических играх: один руководящий товарищ оказался в отъезде, другой возглавлял зарубежную делегацию, третий лег на операцию…
За неделю Енисеев с Дмитрием излазили жилище кампонотусов сверху донизу, все данные заложили в компьютеры, проверили картографию верхних этажей. В жаркие месяцы лета этажи стояли пустые, но и чужаки туда не забредали – отпугивал слабый, но четко различимый запах грозных ксерксов.
Половину дня обрабатывали комбинезоны феромонами ксерксов, одновременно объясняли, что зачем и что почем, а в полдень двери Станции широко распахнулись. Енисеев еще раньше с помощью Морозова сумел настоять, чтобы сверху в самом буквальном смысле не помогали. То есть лифтов не подавали, а вели
