узнать под слоем водяного чехла, куда намешались пыль и стружки. Оба работали отчаянно, даже Саша с одной здоровой рукой… Пристыженный Енисеев изо всех сил вколачивал в отверстие поленья опилок, стружку, суетился, пытаясь помочь Саше.
Уже в темноте Енисеев ощущал толчки, слышал натуженное дыхание, сопение, наконец хриплый голос Дмитрия проревел:
– Все… По краю ударила! Если бы эту бомбочку да поточнее… Эх! Засадило бы нас под самый… пенек. Прямо к царице с расплодом.
– Повезло, – послышался прерывающийся голос Саши.
В темноте ее голос звучал часто и высоко, даже не по– женски, а скорее по-детски. Но глаза начали быстро привыкать к рассеянному свету, и вместо ребенка Енисеев рассмотрел силуэт десантницы, увидел на ее поясе контуры бластера.
– К царице не попасть… – ответил Енисеев.
– Почему?
– Ход все время делает изгибы, – сообщил Енисеев. – Муравьи такие случаи предусмотрели миллионы лет назад. Да ты и сам видел…
Дмитрий отмахнулся, в темноте, как вспышка молнии, мелькнули его белые зубы:
– Все знают, все предусмотрели… Что-то же оставили и для нас?
– Гм, ты говоришь от имени муравьев? Смотри, сроднился… Что-то оставили, конечно. Постараемся найти это нечто.
Тоннель в самом деле делал изгибы, вилял из стороны в сторону. Становилось то абсолютно темно, то видели впереди пятно от гниения древесины. Навстречу, как из калорифера, катились волны теплого сухого воздуха, чувствовалось давление. В мышцах радостно квакнуло, появилась сила, кровь заструилась быстрее. Дмитрий и Саша шли по-десантному, плечо в плечо, гордо вскинув подбородки, но все еще похожие на две снежные бабы, попавшие в жарко натопленную баню. От их облепленных водой комбинезонов валил густой тяжелый пар.
На другой день с утра все трое намучились, разбирая баррикаду. Поленья за ночь разбухли, пропитались водой так, что едва не раздвигали стены. Не только вода, воздух не проникал из внешнего мира.
– Пора постоянные двери навесить, – сказал наконец Дмитрий, пыхтя.
– Вот и займись, – предложил Енисеев.
– А муравьи? – спросила Саша.
– Муравьи обучаются быстро. Это не гусеницу достать.
Взломав наконец вчерашнюю баррикаду, выбрались навстречу холодному воздуху. Дмитрий первым выскочил на поверхность, держа руки на бластере, раз уж Саше предназначено писать «Дон Кихота» и сочинять симфонии.
Енисеев с Сашей услышали его потрясенный вопль. Солнце светило незнакомое. В разреженном до неощутимости воздухе исчезли привычные поленья пыли, паучки, клещики. Вокруг расстилался неведомый мир, незнакомая страна. Только их пень смутно узнаваем, но за пределами пня… на месте муравьиных трасс – черная перепаханная земля! Исчез лес гигантских растений, что плотной стеной окружал пень. Зато на ранее пустом месте вымахало за ночь что-то невиданное, колючее, жадно рвущееся вверх…
Непривычно сильно пахнет свежесрубленным деревом. Из-под ног тянулось неизвестное, сильно изрезанное трещинами, оврагами, ущельями желто-оранжевое плато. Вчера удирали с серой плиты, почти ровной, сейчас оказались на горном кряже. Ливень выбил из щелей утрамбованную до крепости камня грязь, вычистил, выдраил, теперь они стояли почти в центре множества вдетых одно в другое светлых колец, словно сюда врезался огромный метеорит, поднял деревянные волны, которые, отбежав малость, застыли.
– Какой динамичный мир… – прошептала Саша потрясенно.
– Он самый, – подтвердил Дмитрий настороженно. – Помню, как-то в столичном ресторане продинамили так продинамили. А я ж не был лохом от природы! Здесь динамисты, как вижу, за каждым листом, держи уши на макушке.
Из чернеющих тоннелей выходили хорошо отоспавшиеся за ночь ксерксы. Спускаясь по пню, без тени сомнения расходились, на ходу иногда касались друг друга сяжками, рассказывая вчерашний сон, обмениваясь сплетнями про королеву.
Дмитрий покрутил головой:
– Ну и парни… Никто даже не оглянулся. Мол, братцы, как найдем дорогу? Не заблудимся? Ведь дорожные знаки изъяты за ночь неприятелем!
– Прогнозируют, – предложила Саша.
– Что? – не понял Дмитрий. – Не только силу дождя, но и разрушения, изменения?
Они с надеждой повернулись к Енисееву, Енисеев грубо оборвал их радужные крылья, растоптал и швырнул прочь:
– Особенностями ориентировки ксерксов займемся позже. А сейчас за работу!
Он столкнул их с края деревянного обрыва, бросился следом.
ГЛАВА 17
Из груды камней торчали скрюченные когтистые лапы, высовывалась мощная голова с одним уцелевшим сяжком. Мертвые глаза смотрели с тем же выражением, что и живые. Дмитрий расшвырял глыбы, набросанные дождем, вытащил ксеркса. Тот был без брюшка, литая грудь и стебелек пришлись неизвестному хищнику не по вкусу, точнее, не по зубам, лапы уцелели тоже.
Дмитрий принял изувеченный труп на спину, но лапы цеплялись за камни, Дмитрий падал. Саша взялась
