– Ладно-ладно, сейчас проверим вашу аптеку.
Муравья разложили на столе, намертво закрепили быстросхватывающимся клеем. У пленника был широкий лоб, крупные фасеточные глаза, развитые жвалы.
Дмитрий сказал торопливо:
– Что толку брать кампонотуса? Обычные работяги. А это шпион экстра-класса! Парень явно из стратегического отдела ЦРУ или ГРУ желтого муравейника. Круглого дурака на такую работу не пошлют. Не те сведения соберет, а то и свои разболтает…
– Дмитрий, – прервал Енисеев, – перестань. Нашел где искать умных. Ладно, сойдет и этот. Не думал, что такие чувствительные. Правда, дурость эта двухлетней давности…
Дмитрий живо возразил:
– Должны мы думать о собственной безопасности? Ксерксы – наши союзники. Они охраняют нас, мы – их. Если этот парень не шибко умный, тогда он из оперативного отдела. Хотел что-то поджечь или наферомонить!
Саша закончила обрабатывать феромонами дверь, вернулась. Ее голос звучал внушительно, и Енисеев не понял, говорила она всерьез или пародировала Дмитрия. Скорее всего первое – раньше она была способна на шутки не больше, чем ее бластер:
– По закону военного времени мы на особом положении. Конвенция на шпионов и диверсантов не распространяется. Они подлежат расстрелу на месте. Мы не погрешили против закона, захватив лазутчика на своей территории. Он мог не только шпионить за ксерксами, но и за нами! Группа захвата с задачей, поставленной вами, Евкофий Владимирович, блестяще справилась. Пленный доставлен в штаб для дачи показаний.
– Ах, это я, оказывается, дал команду?
Дмитрий шаркнул ножкой, опустил глаза:
– Мы вас так поняли…
– Вы отдали приказ не совсем четко, – объяснила Саша.
– Гм… ладно, готовьте пленного к экзекуции.
Они растянули и закрепили на столе муравья так, что вражеский лазутчик мог шевельнуть только члениками сяжек. Дмитрий в последний раз проверил застывшие скрепки, а шею муравья прикрепил такими скобами, что голова, казалось, теперь вырастала прямо из стола.
– Готово, шеф! Мы побежали.
– Куда? – удивился Енисеев. – Будете помогать при исполнении приговора.
Дмитрий переменился в лице:
– Нам бы передохнуть после геройской операции…
– То, что вы сделали, называйте как хотите, но операция начнется только сейчас…
Срезав черепную крышку, Енисеев несколько часов экспериментировал с живым мозгом. В студенчестве поражался, как это с таким крохотным мозгом поднялись до скотоводства, теперь поймал себя на крамольной мысли: как при такой сложнейшей структуре мозга не создали высочайшую цивилизацию?
Правда, у человека мозг не менялся с кроманьонских времен. Тысячелетия мелькали, как спицы в колесе, но жизнь охотников на мамонтов не менялась… Пока не перебили всех мамонтов!
Не здесь ли разгадка? Муравьям не перебить крупных насекомых. Еды всегда хватает, нет стимула искать другие пути к существованию. Им даже огонь не нужен, зимой все равно любая жизнь замирает под снегом… Но все-таки Мать Природа не столь расточительна, чтобы впустую дать пройти уже не тысячам, как у охотников на мамонтов, а миллионам лет. Муравьи – социальные существа. Общественные. А общество обязательно предполагает определенный уровень цивилизации, пусть самый причудливый. Муравьи, по нашим меркам, не разумные, но зато цивилизованные. Возможно, высокоцивилизованные…
Дмитрий подавал инструменты молча, только морщился, отводил глаза. Саша держалась браво, даже острила над мягкотелым Дмитрием, но лицо ее было белым как снег, губы подрагивали.
Наконец Енисеев укрепил черепную кость на место, приклеил швы:
– Все! Отнесите подальше, пусть убирается. Анестезин скоро выветрится, у него останется лишь чувство сильного похмелья.
Саша спросила недоверчиво:
– А мозг? Что с мозгом?
– Я не нарушал связи. А болевых точек там нет. Даже у человека нет, а уж у муравья… Помните беспузого?
Их лица посерели, картину тогда наблюдали жутковатую. Муравей с начисто оторванным брюшком тащил к пеньку пойманную мошку. То ли чувство солдатского долга было тому причиной, как предположила Саша, которая готова была повесить его портрет в красном уголке Станции или хотя бы передать в армию синим беретам, то ли йоговское пренебрежение к боли, как решил Дмитрий, но муравей еще суток трое трудился, ухаживал за личинками, выносил мусор, и только потом его лапы начали заплетаться… На муравьиное кладбище он ушел сам.
– То был герой, – сказала Саша сурово. – Подвижник! А вы, Евгреций Владимирович, оказались совсем мягкосердечным… Впрочем, для вас это неудивительно, но Алексеевский меня поразил. Такое свинство!
Дмитрий засмеялся, ничуть не обидевшись:
– Экзекуция отменена? Хорошо, устроим этому желтопузому геройский побег. Представляете, что этот Джеймс Бонд доложит в штабе? Ох и наврет про геройские подвиги, расскажет, как нас всех побил, а Сашку так вовсе… Ну, всякое такое придумает! Саша, не дерись, я ж сказал, что соврет! Зато в чине повысят, орденов надают, лицезреть королевские яйцеклады позволят!
