за одну лапу, Енисеев за другую, так и понесли обратно до пня.
– Не по себе, – признался Дмитрий. – Уже привык, что страшнее ксеркса зверя нет!
Саша презрительно наморщила носик. Она знала, что никакие звери не страшны тренированному десантнику. А если мужчины, бывший сильный пол, трусят, то существуют на свете женщины!
В лаборатории Енисеева мертвую голову укрепили на операционном столе. Оба испытателя с явным облегчением ушли на свежий воздух, их муравьи вот-вот научатся доставать бананы, а доктор наук снял со стены скальпель, больше похожий на штык Второй мировой, вздохнул, приступил к вивисекции.
Труднее всего извлекался надглоточный ганглий, мозг муравья. Кое-как откромсав его от нервного ствола, Енисеев разложил на свободной части стола. Корковое вещество большого мозга развито дай бог каждому, как сказал бы Дмитрий. Мозг таких признанных интеллектуалов, как пчелы, осы или шмели, не идет ни в какое сравнение. Все равно что лемуры рядом с гомо сапиенс…
Слабее развиты области обоняния, зрения. Проводящие к ним нервы тонюсенькие, зато как развиты так называемые дюжарденовые тела! Можно понять тех, кто всерьез обвиняет муравьев, что, дескать, те скрывают возможности. Зачем такой мощный мозг? Ксерксы ночью – уходят до ста мегаметров! – ориентируются по звездам, хотя зрительных нервов у них мизер, если сравнить со скопищем ассоциативных клеток. Какие химерические образы теснятся в самом загадочнейшем и наименее исследованном мозге из существующих в природе?
Лезвие на миг зависло над дюжарденовым телом. Енисеев задержал дыхание. Ну с богом, благословясь…
Вечером он почти дополз до пещерки вблизи поверхности, куда проникал ночной холод. Отвечая на вопросительные взгляды, еле ворочал языком:
– Все не так просто… Их мозг намного сложнее, чем казалось… Я составил карту вчерне, но чтобы выяснить, какой отдел чем ведает…
Он замер с открытым ртом. Утром, еще не открывая глаз, закончил:
– … нужен живой муравей.
Чавканье прекратилось, Дмитрий прожевал, спросил угрюмо:
– Будешь резать?
– Подскажи другой выход, если знаешь. Конечно, можно многое узнать, только наблюдая за муравьями. Я сам сторонник этого метода! Но результаты нужны сегодня. Сейчас. Мы все здесь, как я понимаю, начинаем вести себя немножко по-другому, чем в прошлой жизни… Верно, Саша?
Саша не ответила. Она завтракала, деликатно срезая тонкие ломтики сушеного мяса. Дмитрий ответил за нее:
– Скорее звезды встанут на другие места, чем Сашка переменится!
Енисеев смолчал о том, что ни одна звезда не стоит на месте, самые ленивые и то перемещаются в пространстве быстрее ракетных истребителей, сказал только:
– Как угодно доставьте мне на стол живого. Это не люди, помните.
Уходя, они так обвешались оружием, что стали похожими даже не на шагающие арсеналы, а на праздничные елки. Енисеев был занят уборкой на столе, не обратил на это внимания. Потом, когда рисовал схему мозга, уже во второй половине дня, его словно шилом кольнуло.
Ухватив гарпунное ружье, он выбежал из лаборатории. Солнце ослепило на миг, мир покачнулся, но Енисеев уже осторожно пошел скакать через трещины, разломы, пока не добрался до края.
Внизу, как обычно, двигались темно-красные тела ксерксов. На новой и такой незнакомой земле уже наметились новые тропы. У самого входа блеснуло нежно-белым, это вынесли просушить личинку. Чуть колышутся под ветром зеленые верхушки молодых, стремительно растущих растений. Освещенную ярким солнцем землю прочертила стремительная тень одного из прожорливейших драконов – стрекозы.
Енисеев ринулся на противоположный конец пня, постоял. Знать бы, куда ушли! Что-то случилось, явно влипли в беду, бьются за выживание…
Он уже собрался кинуться вниз, идти на поиск, положившись на инстинкт и чувствование, когда вдали среди зелени появилось слабое розовое пятно, налилось красками, увеличилось, распалось на два, и наконец Енисеев различил два алых комбинезона.
Еще через четверть часа Дмитрий и Саша подбежали к подножию деревянной крепости. Дмитрий нес на спине туго спеленутого некрупного желтого муравья, нес в гордой манере Робин Гуда, что подстрелил королевского оленя, а Саша бежала следом, всячески отвлекала встревоженных ксерксов, брызгала из баллончика, делала успокаивающие жесты.
Енисеев швырнул вниз грузик с нитью. Дмитрий с непривычной для него скромностью без шума и драки проскользнул мимо двух стражей, вцепился в нить зубами. Руки у него оставались заняты желтым муравьем, который отчаянно брыкался, дергался. Енисеев выдернул его наверх, следом взобралась запыхавшаяся Саша.
– Это его идея! – сказала она быстро. Енисеев впервые увидел на ее лице виноватое выражение. – Мускулы как у быка… то есть как у паука, а сентиментальный, как бедная Лиза… Говорит, жалко своего, давай чужого поймаем. Сказал, что знает, где шпиёны наблюдательный пункт устроили…
Бегом протащили через короткий тоннель в лабораторию Енисеева, на бегу отбивались от встревоженных ксерксов, которых множество выбежало навстречу. Дмитрий запер двери, даже забаррикадировал, завесил крест-накрест голыми проводами, врубил высокое напряжение. Саша, не довольствуясь этим, побрызгала дверь концентрированными феромонами.
– Мы и шпиона обработали, – сказала она заискивающе. – Иначе бы нас остановили еще на дальних подступах обороны. Не беспокойтесь, Евнебесий Владимирович! Все в порядке.
– В порядке ли?
– Как в аптеке!
