выглядели опаснее, чем мечи его бойцов. Кони под ними были такими же дикими, как их седоки. А в колесницах неподвижно сидели женщины-стрелки.
– Я приглашаю всех на пир, – сказал он осипшим голосом. – А воительницу Медею и этого… вожака Гонту в свою палату. Там соберутся лутшие люди.
Во взгляде его было, что этих гостей не назвал бы даже худшими.
Полдня резали волов, баранов и телят, выкапывали из земли бочки с медом и пивом. Потом все уселись за трапезу: старшие в покоях, а младшая дружина да молодежь – во дворе у костров. В покоях больше степенных бесед, у костров – веселья и задорных воплей, там раньше других запоют, пойдут в пляс, а девок будут сажать на колени.
Во дворе и в нижних палатах пировали по-настоящему. Вино лилось ручьями, на столы подавали зажаренными целиком быков и кабанов, печеных туров, без счета оленей, свиней, всякую птицу.
Но в верхней палате, где собралась знать, ели мало, пили еще меньше, дабы сохранить ясность ума. Бояре морщились, выражали недовольство: по ту сторону стола сидел не только Мрак, неизвестно откуда взявшийся, но и возмутительница Медея, самозваная царица, и – хуже всего! – вор и разбойник Гонта.
Додон искательно поглядывал то на Голика, то на Рогдая. Оба перед пришельцами глаз не опускали, но и не задирались зазря. Спокойно и неспешно вели разговор о делах в тцарстве и за его кордонами. На подхвате суетился Ковань, но до серьезных дел его не допускали.
Медея с удовольствием ела и пила, но, когда разговор коснулся земель Волка, произнесла с ледяной уверенностью:
– Сейчас там стоят мои дружины. И Волка туда не пустят. Или ты хочешь, чтобы пустили?
– Нет-нет, – сказал Додон поспешно, даже не успев понять, что попал в ловушку. – Но ты уверена насчет Волка?..
Медея покачала головой:
– Никто не знает, где он сейчас. Его еще в начале боя втоптали в землю, вбили по уши. Я знала, что ему нет равных, и, чтобы не терять людей, велела забросать палицами, камнями. Потом по нему пронеслась моя конница. После боя хотели отыскать, чтобы набить чучело… но так и не нашли.
– Может быть, – спросил Додон полным надежды голосом, – его так втоптали, что не найти?
– Вряд ли, – ответила Медея сожалеюще. – Такого мужика да не найти?
Гонта презрительно фыркнул. Медея повторила с нажимом:
– Такого мужика трудно не заметить. Рост, плечи, доспехи… Нет, все-таки как-то оклемался и уполз. Или кто-то помог. Дело было к вечеру, а за ночь можно уйти далеко.
Рогдай покряхтел, осушил чару одним махом, сказал решительно, будто в холодную воду кинулся:
– Светлый тцар… Надо бы объявить народу, что эти земли отныне подарены Медее. Одним ударом двух зайцев… даже трех. Волка не пустишь обратно, буде объявится, народ перестанет служить Волку и не будет бояться помогать Медее… Да помогал, помогал, чего уж теперь таиться! И сама Медея будет обязана твоей милости.
Медея помалкивала, а Гонта внезапно стукнул кулаком по столу:
– Это каких таких зайцев? Кого этот трухлявый пень называет зайцами?
Голик утихомиривающе выставил ладони:
– Не надо ссориться. Так говорится в народе, а наш воевода целиком из народа, это ж за версту видно.
– Нет, пусть скажет, – заупрямился Гонта. – Медея, скажем, еще потянет на зайчика… гм… но чтоб меня сравнивали с косым? Или на что он намекивает?
Мрак поморщился:
– Ладно тебе. Он и меня назвал зайцем.
– Ты скромный, за себя не вступишься. Я за себя тоже не могу, но за друзей… А тут еще прямо сказал, что нас всех трех зарежет одним ударом. Это что?
Он с грохотом отодвинулся на стуле, смотрел горящими как уголья глазами. В них была готовность прыгнуть с мечом наголо хоть на тцаря, хоть на его воевод.
Додон сказал плачущим голосом:
– Да что вы в самом деле! Все так хорошо шло! Я завтра же велю объявить, что земли Волка со всеми городами и весями отныне принадлежат воительнице Медее. Со всеми пашнями, лесами, озерами, а также главной крепостью Волка – Гнездом. И что отныне я в ней вижу опору трона, а не угрозу мирным землепашцам нашей страны.
Гонта сел, все еще сердито всхрапывая и гневно вращая глазами. Рогдай буркнул напоминающе:
– А второй зая… гм… защитник трона – это я про этого храброго витязя – мог бы послужить при дворе.
– Собачки служат, – буркнул Гонта.
– Отчизне можно служить и как собачка, – ответил Рогдай сурово. – Мы усе здесь верные псы страны родной.
– Так то отчизне! А ты кому, старый хрыч, предлагаешь?
– Тоже отчизне… в лице нашего тцаря и его двора.
Гонта хмыкнул, но Мрак видел, как сдвинулись брови разбойника. Гонта раздумывал, как и что выторговать еще, прикидываясь то раздраженным, то недовольным, то обидчивым.
