воином, а этот рыцарь громаден и зычен…
Внезапно, к изумлению Томаса, они начали пятиться, не отрывая от него устрашенных взглядов. В переднем ряду возник торопливый говор. Задние напирали, а потом, вглядевшись через головы передних в Томаса, тоже начали отступать.
Томас удивился, но на всякий случай повторил грозно:
– За Пречистую Деву, мать ее и престарелых родителей!
Меч в его могучей длани полыхал зеленым огнем, сам Томас выглядел как башня, закованная в железо. Воины пятились сильнее, один споткнулся и упал, остальные же, словно это послужило сигналом, повернулись и с криком ринулись обратно. Некоторые даже отшвырнули топоры, чтобы легче бежать, а один успел сорвать тяжелые доспехи, стряхнул шлем, благодаря чему обогнал всех.
Томас гордо расправил плечи, приосанился. Чернь есть чернь, дай им в руки вместо лопат хоть топоры, хоть мечи.
– Чего они так уж? – спросил он с легким удивлением, хотя знал ответ.
Калика ответил, как Томас и ожидал:
– Тебя узрели.
– Да, но… Опять меч?
Он ожидал, что Олег пояснит, хоть и нехотя, что испугались не столько меча, сколько его, Томаса Мальтона, отважного и грозного, героя сарацинских походов, но калика покачал головой:
– На этот раз доспехи.
Томас провел ладонью, все еще вздрагивающей, по выпуклым пластинам груди. Железо с услужливой готовностью охлаждало пальцы хозяина. Томасу почудилось, что доспех слегка вибрирует от жажды служить, закрывать собой от вражеских стрел и мечей.
– В нем тоже магическая сила?
– Сила – да, а насчет магической… Этот доспех носил Рюрик.
Он пошел дальше, уверенный, что объяснил все, но Томас, который это имя услышал впервые, удивился:
– Ну и что?
– А то, – откликнулся Олег, не оборачиваясь, – что это воины чуди. Или мери, я их и раньше путал.
Томас долго карабкался следом, потом повторил непонимающе:
– Ну и что?
– Рюрик, – сказал Олег через плечо, – начал создавать свое княжество. Понял?
– Не совсем, – признался Томас. – Я тоже буду создавать… или хотя бы укреплять.
– Пикты уже исчезли, – донесся голос Олега, – как и кельты, бритты… А здесь исчезли меря, весь, хоты, липяне… Чудь так вовсе, чтобы не покориться чужеземному пришельцу, выкопали глубокие ямы, а потом подрубили столбы, на которых держались пласты земли. Похоронили себя заживо, призвав своих богов отомстить пришельцу.
Томас крикнул в спину:
– Отомстили?
– Ну, как сказать… Рюрик погиб, его сыны погибли, внуки погибли, правнуки тоже… но дело было сделано. А от напрасной жертвы чудинов остались только слова «чудо» да «начудили».
Калика использовал все воинские хитрости, а знал немало, но к концу дня не спасли увертки. Их явно искали, мелкие отряды бродили как будто бесцельно, но прочесывали каждую пядь земли, заглядывали в каждую мышиную норку, будто могли там схорониться, да еще вдвоем.
Томас затравленно оглянулся, но сзади шли десятка два с копьями и топорами, справа за гребнем слышатся голоса, слева конский или чей-то еще топот, лишь спереди не больше дюжины…
Переглянувшись, молча бросились вперед. Их заметили раньше, чем добежали, подняли крик, не могут драться и помирать с молчаливой гордостью, сказано – чернь, на крик сбежались еще, быдло неумытое, не хотят один на один, лезут скопом, им лишь бы одолеть, а что с потерей чести – наплевать, куда мир катится, вот так и убить могут…
Томас дрался молча, люто, злой на одинаковые схватки, одинаковых воинов, что и драться не умеют – простолюдины с топорами! – но глядишь, и либо задавят числом, либо кто-то ухитрится сдуру или невзначай просунуть лезвие в щель доспехов. Калика тоже сражался без ярости, но он вроде бы никогда не злился, что ужасало Томаса. Нельзя же так просто убивать, не коровы на бойне, это ж люди, их можно только с криком, яро, остервенясь, вгоняя себя в бешенство, чуть ли не пеной брызгая во все стороны света, за то, что язычники, что не в ту сторону крестятся, не ту одежду носят, не так смотрят, и вообще – за то, что виноваты…
Калика молча отступал, враги переступали через трупы, лезли, топорами размахивали не так уж и неумело, но все же какой дурак посылает простых против героев?
Когда их ряды стали просвечивать, словно Томас и Олег увидели последние деревья, а дальше степь, Томас вскрикнул мощно:
– И это все?
– Да ладно тебе, – пробурчал Олег. – Не надоело?
– Надоело, – согласился Томас. Он двумя мощными ударами поверг двух, остальные заколебались, а тут еще калика разбил одному голову, как переспелую тыкву, и воины наконец попятились. Томас уже привычно сделал зверское лицо, потопал ногами, хотел плюнуть вслед убегающим, но вовремя вспомнил, что еще не
