страхом. Глаза Сатаны расширились, когда Иаред, это был он, что-то торопливо зашептал на ухо. Слушал внимательно, кивал, а когда его взор обратился на Томаса, тот ощутил, как сердце от нехорошего предчувствия упало к подошвам сапог.
– Так-так, – промолвил Сатана. – Ладно, иди… Увы, доблестный рыцарь, гордый, как… не знаю с кем сравнить, ибо со мной – чересчур лестно, а с моими полководцами – для тебя низко… Словом, твою Яру… жаль, не успел повидать ее сам, только что взяли отсюда.
Томас ощутил, как обрушился весь каменный свод, отделяющий этот мир от верхнего. В голове пошел звон, он пошатнулся. Наверное, смертельно побледнел, ибо даже в кровавых глазах Сатаны уловил нечто вроде сочувствия.
– Кто? Куда?
Иаред снова нашептал Сатане на ухо. Тот отправил его прочь нетерпеливым щелчком пальцев.
– Отсюда. Вовсе. Наверх.
Томас ухватился за воздух, горло сжали невидимые пальцы. Ему захотелось плакать от смеси страха со счастьем.
– Кто?.. Неужто Пречистая Дева?
– Нет…
– Быть такого не может, – вырвалось у Томаса. – Кто мог еще?
Сатана пожал плечами:
– Сказали, что от нее. Она кого-то спасает, кормит, утирает сопливых, но не забыла об этой… как ее… Ярославе. Прилетели два белые, надушенные, как продажные девки, обняли ее крылами… э-э… отбыли.
Томас беззвучно молился Пречистой Деве, что не забыла его и здесь, глаза закатились, словно созерцал иной мир, и грубо и неуместно прозвучал сиплый голос язычника:
– И ты отдал?
Голос Сатаны прогремел такой злой, что Томас поспешно открыл глаза.
– И что такого?
– Да так, – ответил калика, явно отступая перед такой яростью, – я полагал, что здесь твоя вотчина… Никто не смеет… Вон у нас если удельный князь, то и есть удельный…
Сатана прорычал, багровея так, что вокруг него встали стены кровавого тумана. Сам он начал растворяться в этом тумане, только глаза горели, яростные, как два слепящих солнца. Голос прогремел как гром, земля качнулась и затряслась:
– Это не твоего ума дело! Тебе никогда не понять, червь…
– Да ладно, ладно, – сказал калика поспешно, он отступил на шаг. – Мне оно надо?
Томас напрягся, видя по отвратительному лицу Сатаны, что тот напряженно думает, как поступить с ними.
– Ладно, – сказал наконец Сатана глухо. – Я обещал вас не тронуть. Выберетесь отсюда, так выберетесь. Конечно, тот ход я уже велел забить скалой с той стороны. А теперь… да, таких зверей хотел бы иметь на своей стороне!..
Сатана исчез, а Томас в отчаянии бросался на стены, щупал. Калика посоветовал хмуро:
– А ты крестом, крестом! Помогло раз, поможет и второй…
– Сэр калика, – огрызнулся Томас через плечо, – сейчас не время зубоскалить!
– А что еще остается?
– Эх… Тебе хорошо, твоя жизнь гроша выеденного не стоит, а меня Яра ждет. Мне есть из-за чего на стены бросаться!
Калика покрутил головой, насторожился, потом расслабился, на лице появилось разочарование. Томас тоже прислушался, почудился шорох, но снова стихло, он без устали ходил вдоль стен, толкал глыбы, едва не бился головой, подпрыгивал и пробовал кулаком глыбы повыше.
Шорох стал сильнее. Томас не успел обернуться, как Олег уже стоял на коленях в углу, вцепился в нижнюю глыбу, напрягся, побагровел. С чмокающим звуком глыба медленно подалась вверх. К удивлению Томаса, снизу ее поддерживали худые грязные руки.
Калика с трудом откатил глыбу, из темной норы вынырнула лохматая голова. На грязном лице глаза горели страхом и надеждой. Увидев Олега, человек прошептал:
– Черт возьми мир… Где мы?
– В нужном месте, – заверил Олег. – В самом нужном.
Глаза человека вытаращились, как у большой рыбы.
– Ты… что-то в тебе странное… О великий Тартар! Ты живой?
– Человек жив, пока в нем живет надежда, – сообщил Олег. – Томас, давай сюда быстро!
Из норы показалась другая голова. Крупная, с выступающими надбровными дугами, низким лбом, она производила впечатление большой силы, но глаза были пронзительные, злые и всесхватывающие. На лбу и щеке темнела корка засохшей крови, рот был обезображен, но Томас все равно признал невольника, с которым разговаривал Олег в каменоломне.
– Вовремя я? – спросил он ненавидяще.
