Петр прорычал зло:
– Опять кого-нибудь задавил?
– Вроде бы нет, – удивился Илья. – С чего ты взял?
– Кровь на спицах!
– А-а-а-а… Это я одному уступил дорогу. А он так удивился, что бряк прямо на колесо. Ударился головой, а теперь головы сам знаешь какие. Вот раньше были чугунные, литые, как у тебя…
Петр плюнул коням под копыта, пошел к воротам. Томасу казалось, что открывает невыносимо медленно, замок сломался, ключ застрял, но наконец тонко скрипнуло, кони нетерпеливо пошли вперед, грудью отворяя створки шире.
В сторонке от протоптанной дороги расположилась огромная стая собак. Их носы сразу повернулись в сторону колесницы. Один пес, самый нетерпеливый или со слабым чутьем, подбежал, обнюхал ноги новеньких, горестно вздохнул. В коричневых глазах Томас прочел немой укор. Затем пес сгорбился и поплелся обратно, сел в переднем ряду стаи и снова вздохнул так тяжко, что у Томаса стиснулось сердце.
Петр, спиной к ним, закрывал тяжелые золотые ворота, задвигал засовы. В глубине стаи Томас заметил крупного, уже очень немолодого коричневого пса с белой отметиной на груди. Тоскующие глаза неотрывно смотрели на ворота. Томас ахнул и, отшвырнув шкуру, выпрыгнул из колесницы. Собаки уступили дорогу, он пробежал через стаю, упал на колени и обхватил обеими руками толстую лохматую шею. Старый пес лизнул его в ухо.
В глазах рыцаря заблестели слезы. Одна капля сорвалась, побежала по щеке, оставляя блестящий след. Томас прошептал, голос был хриплый, в нем звучал задавленный могучей рыцарской рукой плач ребенка:
– Уже скоро… Отец совсем плох… Жди! Скоро увидитесь.
Олег сочувствующе молчал, а Илья-пророк предостерегающе кашлянул. Петр уже задвинул засов, вдевал в дужки огромный замок. Когда он снял с пояса огромный золотой ключ и вставил в замочную скважину, Томас уже, пошатываясь, подошел к колеснице, Олег помог ему влезть, а Илья-пророк накрыл обоих шкурой.
Петр обернулся, лохматые брови взлетели на середину лба, завидев их на прежнем месте. Илья-пророк гикнул, рыкнул, кони понесли так, словно все еще скакали между небом и землей.
Когда колесница прогрохотала окованными медью ободами по удивительно чистым плитам, Олег тихохонько выглянул одним глазом, прошептал:
– Я ж говорил, что только в математике нет царских дорог!
Томас потихоньку отодвинулся от локтя, растирал ладонью будущий кровоподтек. Колесница свернула к гигантскому зданию, светлому, из белого мрамора, что, как сверкающая глыба, возвышалось над ровной как стол равниной. Однако над белым дворцом колыхался теплый воздух, в стене на стыке с полом темнели отверстия, откуда по широкому желобу медленно вытекала зеленоватая вода со знакомым запахом.
Олег принюхался:
– Конюшня?
– Здесь много коней, – усмехнулся Илья с гордостью. – И Георгий приучается к седлу. Здесь кони старых героев, я их держу в холе.
Колесница прогрохотала колесами по мраморным плитам. Илья соскочил, вопросительно смотрел на Олега и Томаса. Олег выпрыгнул первым.
– Спасибо. Не обижайся на резком слове, ладно?
– Да что уж тут…
– И не проговорись, что видел нас, хорошо?
Илья пожал плечами:
– Тот, кто следит за вами, дознается.
– Откуда знаешь, – насторожился Олег, – что следит?
– Тебя знаю. Чтоб ты да не влез в какую-нибудь… Да что там влез! Чтоб ты да не замутил воду? Явно следят, а то и вовсе ждут. Стал бы ты тайком прокрадываться, если бы не ждал засады! Хотя я не заметил у ворот, но кто знает, кто знает…
Томас смолчал про их отчаяние, когда не знали, как вообще попасть на небеса, но калика тоже не стал разубеждать могучего пророка. Пусть думают, что они сильнее, чем есть на самом деле.
– Гм, – сказал Олег, – еще раз спасибо.
– Одно знаю, – хмыкнул Илья, – на меня пальцем не укажут, ибо тогда самим надо признаваться кое в чем… Ладно, удачи вам. Коней распрячь не хочешь?
– Спасибо за честь, но в другой раз.
Когда осторожно пошли к выходу, Илья внезапно окликнул:
– Эй, вы двое…
Томас мгновенно повернулся, настороженный, готовый к схватке. Илья-пророк оглядел его с головы до ног, повернулся к Олегу, тоже оглядел, будто увидел впервые, хмыкнул, поманил за собой. В дальнем углу у него помещалась небольшая кузница, где пророк, судя по всему, не гнушаясь черной работой, сам подковывал коней, чинил сбрую. У основания великанской наковальни стоял рукоятью кверху исполинский молот. У Томаса мурашки побежали по спине, не рискнул бы даже пытаться вскинуть, возле потухшего горна свалено железо. Зато глаза вспыхнули сами, как факелы, а руки затряслись. Доспехи! Рыцарские доспехи!.. Куда лучше тех побитых, что принес Иаред, горбатый черт… Шлемы, панцири, наколенники, кольчуги, даже
