– Ладно, – бросил Олег, – надо думать о сегодняшнем. Нам надобно на ту сторону.
Херон смерил его недобрым взглядом:
– Ты потяжелел. А мой челн только для бестелесных.
– А ты сам бестелесный?
– То я. Для тех, кто правит, всегда есть исключения. А по реке правлю я, вишь весло? Да и за эти века мой челн обветшал. Возить приходится… куда больше, чем в старое время. А они все прут и прут. Где твоя золотая ветвь? Сам знаешь, смертного могу переправить, если тот покажет золотую ветвь.
Калика скривил губы:
– Один челн… Как во времена, когда на всей земле была кучка людей, так и сейчас, когда народу больше, чем песка в пустыне. Даже у богов не всюду руки доходят. Херон, ты перевезешь нас двоих! Исключения бывают двух родов. Для тех, кто правит, и для тех, кто не признает правил.
Взгляд Херона стал пронизывающим.
– Не признают многие. Ты знаешь, сколько их толпится здесь?
Олег отмахнулся:
– Подождут. У них в запасе, как говорится, вечность. Правда, мы-то знаем, что вечностью тут и не пахнет… Но ты, Херон, бывал на коне, бывал и под конем, а все еще не чуешь, с кем надо считаться, а от кого можно отмахнуться!
Он говорил спокойно, легко, но взгляд Херона стал осторожным, прощупывающим. Томас в поддержку друга с железным звоном бросил ладонь на рукоять меча, выпятил грудь и выставил ногу. Он чувствовал, что выглядит внушительно, и в подтверждение своего бесстрашия сплюнул в гадкую реку. Плевок взвился легким дымком, едва коснувшись поверхности.
– Ладно, – проговорил Херон зловеще. – Помни, сам так захотел. Назад не повезу, клянусь водами Стикса!
Томас вздрогнул, он слышал от ученого дяди, что даже для богов клятва водами Стикса является нерушимой. И если этот лодочник клянется, что не повезет, то не повезет.
Бледный, он просяще взглянул на Олега:
– Олег, позволь мне дальше пойти одному! Мне все равно не жить без Ярославы. Я виноват… и я искуплю своей славной гибелью. А тебя пещеры ждут.
– Да-да, – сказал Олег рассеянно.
Томас обнял друга, шагнул через борт лодки. Челн качнулся, Томас поспешно присел, чтобы не сверзиться через борт в зловонную жижу. Сзади слышались шаги, а когда оглянулся, Херон уже отталкивался от берега длинным веслом, а Олег неспешно опустился на среднее сиденье лодки.
– Олег, – вскрикнул Томас, на душе сразу стало радостно и чуточку неловко, – ты-то зачем?
– Понять хочу, – вздохнул Олег.
– Что?
– Кто и зачем заманивает нас в преисподнюю.
Томас воскликнул:
– Ты ж говорил, что во многих знаниях много горя!
– Сейчас ты прав как никогда. Херон, Стикс теперь везде таков?
Лодочник бросил через плечо угрюмый взор. Весло в жилистых руках опускалось в тяжелую воду неторопливо, без плеска. Лодка двигалась сильными рывками, но вскоре застывала недвижимо, словно снизу хватали и удерживали незримые руки.
– Стикс, – ответил он недовольно, – течет… течет, течет!.. гноем, пока не превращается в реку кипящей крови. Теперь в ней казнятся насильники… Всякие там крестоносцы, что сарацинок насиловали…
Томас вздрогнул:
– Как можно? Они ж неверные!
– Видать, Господь не больно различает, как вы обзываете друг друга.
Олег видел, как Томас побледнел, задумался. Даже губами шевелил, вспоминал, прикидывал, не было ли в его пылкой жизни чего-либо через край, не по согласию. Не уверен, вон даже на лбу капли вздулись, каждая с желудь.
– Флегетон называется, – выговорил Херон трудное название, сплюнул через борт. Там сразу вспыхнул огонек, взвился легкий пар. – Потом огненным ручьем пересекает лес самоубийц… вот это надо посмотреть, а затем кровавым водопадом низвергается в ледяное озеро Коцит…
Весло пошло вгрызаться в недвижимую воду чаще, но по-прежнему ни капли не сорвалось с лопасти. Лодка шла без плеска, только и слышно было завывание ветра в тучах, металлический грохот, жуткий хохот. Из воды время от времени показывались чудовищные морды. Их становилось все больше. Томас встревожился, а когда увидел, как напрягся и побледнел лодочник, ощутил холодок ужаса.
Херон проговорил с дрожью в голосе:
– Чего это они?
– Что-то не так? – спросил Олег быстро.
– Это же ракшасы!
