нет во всем городе, начали попадаться полураздетые женщины, уже пьяные, что предлагают себя всем встречным. Встретились прокаленные южным солнцем и морским ветром моряки, хорошо одетые купцы, к которым боязно подойти, потому что сразу видно, что это за купцы, здесь же попадались и беглые солдаты, слепой их не отличит от остальной рвани, а также всевозможные контрабандисты, воры, игроки, вся пена и вся грязь, которую Барбус уничтожить не может и даже не пытается, а только держит ее вдали от своих чистых, словно вымытых стен.
По причалу навстречу шел усиленный патруль: четверо стражей с офицером впереди. Стражи не из новичков, видно, сюда слабаков лучше не посылать вовсе, закаленные ветераны, крупные и крепко сбитые, лица в шрамах, глаза цепко высматривают, кому дать в морду.
Едва он показался на пирсе, ему замахали руками всевозможные торговцы, которые не стали тратиться на пошлину ради посещения городского базара, закричали, расхваливая свой товар: чернокожих рабынь, благовония, черное пахнущее дерево, корешки для колдунов, жемчуг, оружие, попугаев, дивной расцветки ящериц и множество заморских диковинок, на которые можно любоваться с утра до вечера.
Мрак ехал с надменным видом, не поворачивая головы и ни к чему не проявляя интереса. Даже глазом не повел, ибо тут же бросятся, начнут хватать за стремена, буквально стянут с седла и обязательно всучат какую-нибудь гадость, к тому же обязательно обнаружишь себя с вывернутыми карманами.
Домишки и склады тянулись до самой горы Карадар, что отвесной стеной поднимается к небу. По мере удаления от моря дома превращаются в халупки, здесь немилосердно воняет отбросами, бродят тощие злые собаки с поджатыми хвостами, не раз видел пьяных в лужах, которых принимал сперва за трупы, на куче мусора лежала вдрызг пьяная женщина, совершенно голая, уже немолодая, со вздутым животом и свесившимися набок жидкими грудями.
Он заметил нечто вроде постоялого двора, въехал во двор, набросил повод на крюк в столбе коновязи. В дверях пришлось пригнуться, на пороге постоял, давая глазам привыкнуть к дыму и чаду. Всего два стола, широкие дубовые лавки, воздух липкий и смрадный, со стороны кухни валят запахи жареной рыбы.
Появился хозяин, Мрак протянул ему серебряную монету.
– Одну комнату, – сказал он, – на ночь. Чистую. Понял? И еще… я оставил вон там коня. Накормить, напоить, понял?.. Я отлучусь здесь в одно место…
Последние слова он сказал медленно и значительно, чтобы хозяин понял, куда он идет, и проникся. Хозяин вздрогнул, сказал торопливо:
– Будет сделано. Чистую комнату, коню – отборный овес… Обедать будете?
– На обратном пути, – отрубил Мрак. – Сперва – дела…
Он ушел пешком, на спине чувствовал взгляд хозяина. Если кого и заинтересует одинокий всадник, то знакомство с ним отложат до ночи, раз уж он заплатил уже за ночь вперед…
Он шел ровным шагом, не оглядывался, но чувствовал обволакивающие липкие взгляды. На него смотрели исподлобья пьяные солдаты, растрепанные девки, из окон выглядывали странные люди с бледными, словно осыпанные мукой, лицами. Ни разу не встретил ребенка, не услышал детские голоса, даже подростков нет, а только те, кто затонул, чьи обломки выбросило на жизненный берег здесь, среди подобных гниющих отбросов.
Вход в пещеру он заметил издали. Возле нее четверо играют, конечно же, в кости. Еще двое на костре жарят рыбу. Никто вроде бы не охраняет вход, но как ни пытайся к нему подойти, обязательно помешаешь либо игрокам, либо рыбистам.
Он долго карабкался в обход, взобрался слева от входа повыше, ударился, обратился в волка, полежал, приходя в себя, а потом толкнул намеченный камень. Булыжник покатился сперва бесшумно, потом с грохотом, напугал игроков, а затем докатился до костра и остановился перед горкой рыбы.
– Что за черт? – крикнул один из тех, кто жарил рыбу.
Он поднял глаза и успел увидеть, как за спинами глядящих на него игроков крупная черная тень скользнула ко входу в пещеру.
– Волк! – заорал он.
Стражи оглянулись, руки сразу выхватили мечи, но все было тихо. Один игрок рыкнул сердито:
– Какой волк полезет в пещеру?
– Я сам видел! А кто, по-твоему, камень свалил?
– Сам упал.
– Дурак!
– Да? Подойди ближе и скажи еще раз.
– Да пошел ты… Не веришь – не надо.
Игрок сунул меч и снова взял стаканчик с костяшками в руку.
– Если даже и волк, то больной или бешеный. Там его сразу зарубят.
Стены широкого туннеля мелькали с такой скоростью, что сливались в пестрые ленты. Но никто не погнался, он замедлил прыжки, а потом и вовсе перешел на шаг. Свет был далеко в глубине, а здесь полумрак, но волчье зрение и острый нюх давали картину куда ярче и насыщеннее, чем могут узреть те жалкие существа, что собрались в пещере…
Он замедлил шаг, потом прижался брюхом к вытертому подошвами камню, прополз. Замер, прислушиваясь к голосам, прошли совсем близко, снова прополз. Пещера раскрывалась огромная, со свода нависают сталактиты, но внизу все срублено, убрано, только вдоль стен остались камни, глыбы, обломки сталагмитов, сюда их и сносили, и Мрак начал пробираться вдоль стены, затаиваясь, прислушиваясь.
Воздух в пещере спертый, душный, сильно воняет крепким мужским потом, кислыми шкурами, кислым вином. Полумрак, подумал Мрак, но это для меня полумрак, а эти все пробирались сюда почти в темноте. Или же при свете факелов, которые потом зачем-то погасили?
Он смотрел и не верил глазам. В пещере чинно расположились сотни мужчин, а сам воздух, как сказал
