варить вересковый мед? Да, ответил старик. Мы – последние медовары. Король велел тут же приготовить мед, пообещал горы золота. Когда те гордо отказались, велел привязать к деревьям, а палач начал разводить костер. Долгие пытки способны ослабить любую гордость.
Томас, что уже дышал учащенно и хватался за меч, возразил горячо:
– Не любую!
– Старик, видимо, так не считал. Глядя на раскаленные щипцы, которыми палач приготовился рвать куски мяса, взмолился: король, я приготовлю! Но только, только мне стыдно смотреть в глаза своего внука. Молодость не понимает ценности жизни, будет презирать, обвинять в предательстве!.. Король подал знак, внука тут же пронзили мечом. Старик посмотрел на убитого, разогнул спину и засмеялся в лицо грозного короля: я не верю в стойкость молодых, потому и просил его убить. А сам я из старых, что и под пытками не кричат, а поют боевую песнь пиктов о твоей погибели!
Томас долго молчал, сопел, брови грозно сшиблись на переносице, а пальцами, как видел Олег, давил горло проклятого короля. Не проговориться бы, щадя благородные чувства молодого рыцаря, что вожак высадившихся на берег завоевателей бриттов был не то его прапрапрапрадедушкой, не то еще несколько раз «пра».
Внезапно Томас встрепенулся:
– Сэр калика! Мне одна мысль пришла…
– Если одна, – откликнулся калика, – то хорошо, выдержу.
– Ты ж бывал у пиктов! Я в жизнь не поверю, зная тебя, что не знаешь все их замашки, языческие ритуалы, что не улучшал породу… я тебе вовек половцев не забуду!.. и что не знаешь, как варить вересковый мед!
Калика долго молчал, конь под ним шел ровно, потряхивал гривой, на рыцаря косился умным глазом кротко и с немым укором.
– Томас… – сказал калика наконец, его взгляд был устремлен в туманную даль. – Ты же слышал, за что эти двое погибли?
Томас ощутил, как тяжелая горячая кровь прилила к лицу. Щеки защипало, уши раскалились и потяжелели.
– Ох, прости, – сказал он с раскаянием. – Я просто… с языка сорвалось!
Они не успели даже проголодаться, вдали показались башни и стены замка. Замок был стар, под ним угадывался холм, уже осевший и размытый дождями. Вокруг замка шел вал, тоже едва заметный. Ворота были закрыты, а подъемный мост поднят.
Подъехали ближе, Томас протрубил в рог. С крепостной стены крикнули:
– Кто и по какому делу?
Олег кивнул Яре на блестящие шапки, что едва высовывались над каменным краем. Их держали под прицелом арбалетов.
Томас крикнул звучно:
– Томас Мальтон из Гисленда!
Слышно было, как стражи переговаривались, кто-то посылал кого-то, кто-то сопел, шумно чесался, вздыхал. Наконец после долгого ожидания тот же голос проревел уже с угрозой:
– Томас Мальтон?.. Томаса Мальтона вовсе нет в Британии!
Томас крикнул страшным голосом, от которого дрогнули стены:
– Скажи тому, кто послал тебя, что он вернулся из Святой земли. И ничто его не остановит, чтобы взять свое и наказать врагов.
На этот раз ждать пришлось намного дольше. Но страж уже ничего не спрашивал. Затрещало, заскрипело, подъемный мост начал опускаться.
Когда толстые дубовые бревна коснулись каменного берега, Томас бесстрашно пустил коня вперед. Олег и Яра ехали следом, насторожившись.
Некоторое время их рассматривали через смотровое окошко. Томас видел красную испитую рожу, наглые навыкате глаза. Наконец страж пробасил довольно:
– С вами женщина?.. Вот здорово! А у меня есть запасной матрас и кувшин вина.
Яра посмотрела на него как на пустое место.
Заскрипело еще надсаднее, застонали толстые канаты. Тяжелые створки ворот медленно распахнулись.
В проеме во главе дюжины вооруженных воинов стоял приземистый человек с красной бородой. Его шлем держал в руках изящный паж. Завидев Томаса, краснобородый расплылся в улыбке:
– Глазам не верю! Томас!
– Огрин!
Он пошел вперед, распахивая объятия. Томас спрыгнул с коня, поводья бросил стражам. Они обнялись со звоном и дребезгом. Воины некоторое время смотрели, как оба хлопают друг друга по плечам, хохочут, лишь потом заметно расслабились, а на стенах вроде бы опустили арбалеты.
Краснобородый Огрин отстранился, провозгласил громким торжественным голосом:
– Дорогой сэр Томас, мой замок в твоем распоряжении!
Томас повел дланью в сторону Олега и Яры:
