– Позволь представить моих благородных спутников, сэра калику Олега Вещего и Яру, дочь степей и леса. Оба оказали мне неоценимую услугу, сопровождая из их лесной страны в нашу страну лесную.
Огрин сделал широкий жест:
– Ваш путь был долгим, доблестный сэр и очаровательная леди. Слуги позаботятся о ваших конях, а для вас приготовят комнаты в замке. Каэрдин, распорядись!
Один из воинов, немолодой и с проницательным взглядом, поклонился и ушел, захватив с собой двоих. Огрин, хозяин замка, оставив Томаса, учтиво взял Яру за руку, поднес к своему страшному лицу, сделал зверскую гримасу. Яра удержалась, не отдернула.
– Благородная леди, – сказал он, – я давно не видел таких женственных рук. Прошу вас чувствовать себя в моем замке как дома.
Олег видел, как побагровел Томас. Рыцарь явно удерживался от желания поправить хозяина, что перед ним не благородная леди, что сидит и сопит в тряпочку, а всего лишь злобная амазонка, с которой лучше не заводить шуточки.
Огрин, продолжая обнимать Томаса одной рукой, кивнул Олегу, и они пошли в замок.
– Скажи, сэр Томас, а за что ты получил этот знак отличия на своем доспехе?
Томас сказал гордо:
– Я спас целое войско герцога баварского!
Огрин гордо подбоченился, орлом поглядел на всех. Он не сомневался, что его двоюродный племянник будет героем.
– А как это случилось?
– Я зарубил их повара.
Навстречу вниз по лестнице, стуча высокими каблуками, бежала пухленькая молодая женщина. У нее был глубокий вырез на платье, высоко взбитые волосы и вздернутый носик на кукольном личике. Глаза были голубые, опять же как у куклы.
Она распахнула руки для широкого объятия.
– Сэр Томас!..
Томас расплылся в улыбке, подхватил ее. Ноги ее оторвались от земли, она счастливо завизжала:
– Ах, сэр Томас!.. Милый сэр Томас!
Отец смотрел с доброй улыбкой. Олег и Яра остановились, ждали. Яра едва не грызла взглядом спину Томаса. Олег ждал равнодушно, едва не дремал на ходу.
– Милая Кэтрин, – сказал Томас галантно, – я только ступил на берег Британии и, как видишь, сразу заехал в ваши владения!
Он осторожно опустил ее, но она все еще держалась за него, смотрела блестящими глазами, щечки заалели.
– О благородный сэр Томас!.. Все-таки вы обещали бывать у нас чаще!
– Из Сарацинии трудно наезжать часто, – объяснил Томас, а отец сказал ласково:
– Кэтрин, ты успеешь еще поговорить с сэром Томасом. А пока отпусти нас…
Кэтрин только тогда заметила, что загородила дорогу, вспыхнула и прижалась спиной к перилам. И без того крупная грудь стала торчком, а глаза увлажнились.
Олег слышал, как пренебрежительно фыркнула Яра. Они поднялись на этаж выше, служанки помчались готовить комнаты для гостей, калика и Яра пошли с ними, а Томас с хозяином замка пошли в каминный зал. Томас чувствовал, что за его отсутствие в Британии кое-что изменилось, вряд ли к лучшему. И чем быстрее он узнает, тем целее будет его шкура.
Им поставили на стол еду и вино. Огрин смотрел пытливо на рыцаря, что сел по ту сторону стола. Уезжал юным и прекраснодушным идеалистом, вернулся мужчиной. В глазах появилось новое, даже тревожащее. В черных зрачках до сих пор видны отблески горящих городов, великих битв, которые только со стороны великие, а для их участников – кровавые, тяжелые, изнурительные.
– Пока мои спутники отдыхают, – сказал Томас, – расскажи мне, доблестный сэр Огрин, что за это время здесь произошло. Мне даже показалось, что и твои великолепные земли… урезаны. Я видел чужих охотников, когда мы ехали через твой лес. Я не рассмотрел их цвета, но мне показалось, что это люди Мангольда.
На лицо Огрина на миг набежала тень. Избегая взгляда Томаса, отмахнулся с наигранным благодушием:
– Земель у меня еще достаточно. Надо трое суток, чтобы объехать мои владения!
Томас посочувствовал:
– Мне тоже как-то пытались всучить такую же клячу…
Огрин вспыхнул, сказал торопливо:
– Томас… Ты устал с дороги. Тебе приготовили постель, отдохни, а утром на свежую голову поговорим. А то сейчас, когда на твоих сапогах пыль странствий, наши слова могут быть слишком горячими и… опрометчивыми.
Олег зевал, дорога была долгой, смотрел на молоденькую служанку, которая быстро и ловко стелила ему постель.
– Спать, что ли?
