костёр, вода в яме блестела ровным зеркалом, крылья трещотки не закрутились быстрее – зато земля в самой середине погоста стала вспучиваться.
– Давай, давай… вылупляйся… – шептал Фесс, не сводя взгляда со вздымающегося бугра.
Он знал, что этот дракон не останется одиноким. Нельзя пробудить только одну из этих тварей и оставить остальных мирно дремать в коконах. Они тоже зашевелились, сбрасывая остатки сна. Но у «его» дракона будет небольшое преимущество. Он вылупится первым.
Рысь, по своему обыкновению, заворчала, когда над землёй появилась уродливая костяная голова, нагой череп, вперивший в неё буркала пустых глазниц. Дракон поднимался, расталкивая землю, и почти тотчас же стали падать деревянные кресты в других концах погоста.
– Началось…
Фесс чувствовал, что уже близок сдерживаемый пока его «якорями» откат; расплата за подобное заклинание будет жестокой, он опять потеряет сознание; чары должны были довершить дело без него, во всяком случае, некромант на это рассчитывал.
Костяной дракон поднимался, отряхивая комья земли, ворочал уродливой башкой, чтобы зимнее солнце, пусть и не слишком яркое, не светило б в пустые глазницы. Шипастый костяк, весь покрытый остриями, медленно поворачивался к своему повелителю.
Сдерживая накатывающую дрожь, некромант отдал приказ. Дракон продолжал пялиться на него, как-то не по-хорошему приклацывая отвисающей, словно крышка сундука, челюстью.
Что же ты медлишь? Нападай, пока эти твари ещё не выбрались на поверхность!
Костяной дракон даже и не подумал обернуться.
Вторая тварь тем временем уже почти полностью оказалась наверху, третья высунула голову, над четвёртой набухал земляной холм, пятый только-только выбрался из кокона, но и этого хватило, чтобы упал прогнивший Знак Спасителя над могилой, так и не защитивший дремавшие там кости от жуткого перерождения.
В бок ударила упругая волна – Рыся не выдержала, перекинулась. Она уже поняла – что-то пошло не так, появившийся самым первым дракон и не думал атаковать своих сородичей.
Фесс зарычал, захрипел, вытягивая руки, соединяя слово и жест, всё, что у него оставалось; вбросить ещё сил в слабеющее, утрачивающее внутренние связи и стройность заклинание, в надежде, что…
Пять, шесть, семь драконов поднялись над землёй. Кладбище выглядело так, словно там поработала целая армия гигантских кротов. Правда, ни одна из тварей не пыталась напасть; они застыли, точно в нерешительности.
А Фессу уже нечем было крыть.
Рысь длинным прыжком рванулась в небо, заложила крутой вираж, готовясь низринуться на костяных бестий; однако в это время все девять поднявшихся к тому времени драконов внезапно стали опускаться на колени. Уродливые головы, увенчанные рядами устрашающих рогов, покорно склонились к развороченной земле.
Рыся в последний миг успела остановить готовый вырваться поток пламени.
– Пап, они изъявляют тебе покорность!
Но ошеломлённый Фесс уже сам слышал не то рычание, не то шипение, раздававшееся внутри его сознания:
– Дай есть, хозяин… дай много есть… есть, хозяин!
«Превеликие небеса, – мелькнуло в голове некроманта, – да чем же мне их кормить-то? И что случится, если они, гм, проголодаются слишком сильно или слишком быстро?»
– Рыся! Дочка! Как ты думаешь, чем…
– Я б попробовала падаль, папа… – несколько растерянно отозвалась драконица.
Но Фесс уже знал, что падаль тут не сгодится. Костяные драконы не отличались умом и сообразительностью, да и говорить-то не умели: всё, что могли, – это передать самое простое и грубое своё желание: жрать. Больше им ни до чего не было дела.
Заклятье меж тем истаивало, между некромантом и поднятыми его чародейством чудовищами не оставалось никакого, даже самого тонкого и низкого барьера.
– Идите за мной! – приказал Фесс. – Много еды. Впереди. Много. Идите за мной!
Скрипя и громыхая костями, драконы потянулись за ним, словно слепцы за поводырём. Рыся кружилась над ними, похоже, в полной растерянности – её огонь бессилен против неупокоенных монстров, случись что – помочь Фессу она не сможет.
Скамары-проводники в ужасе разбежались кто куда, так что потребовалось вмешательство Рыси в её драконьей ипостаси, чтобы они поняли, что к чему.
Даже бесстрашные поури шарахались от неуклюже ковыляющих следом за Фессом костяных созданий. Правда, неуклюжесть их обманчива – в бою они двигались стремительнее бросающейся на добычу змеи.
Легко обещать неупокоенным «много еды». Да только где её взять? Их ведь не устроят бессловесные твари, вроде домашнего скота, хотя те же коровы точно так же испытывают и страх, и боль. Нет, требовался двуногий корм, разумный скот, обладающий душой и понимающий, что с ним происходит. Ни на что другое они не согласны.
Вынужденная задержка позволила птенцам оторваться от преследователей. Армия некроманта продолжала марш, но теперь от неё волнами растекался ужас – появление костяных драконов за много лиг чувствовали кони и собаки с кошками; люди кидались в храмы с мольбой о защите: перед такими тварями взывать больше не к кому, кроме Спасителя. Молва разлеталась быстрее лесного пожара. И, конечно, об этом «шествии мёртвых» не могли не услышать инквизиторы.
Драконы требовали корма, пока их удавалось удерживать, но повод натягивался всё туже.
Приближалась северная граница Мекампа, всё чаще и чаще встречались снеговые заплаты, белые гребни лишь слегка покрылись ледяной коркой, подтаивая на полуденном солнце и вновь замерзая по ночам. Зима кончалась, скоро все зазеленеет – радостная весна наступала, не думая о том, что вполне может оказаться для Эвиала последней.
…Тревожную весть вновь принесли скамарские разведчики, старавшиеся держаться подальше от драконов Фесса. Слухи о наступающей армии поури, при которой вдобавок идут какие-то жуткие бестии из загробного мрака, всё же достигли ушей тех, кого следовало. Церковь последние годы настойчиво укрепляла своё положение в Мекампе, зачастую служа арбитром в бесконечном споре владетелей с аграннским двором. К ней первыми побежали те, кому посчастливилось заметить движущееся через леса чужое войско. Пастухи, охотники, погонщики; на восточной границе Мекампа обитал тёртый и неробкий духом народ, привыкший, чуть что, браться за меч, отбивая набеги степной вольницы.
Удивляла резвость: за считанные дни поднялись северные и восточные окраины Мекампа; взялся за оружие и стар и млад.
– Церковники как вороньё вьются, – мрачно доносил некроманту вернувшийся из дальнего дозора скамар. – Людишек подбивают, головы им мутят. Мол, идёт Разрушитель, последние дни настали! Тысяч до восьми собралось. И ещё больше подваливает.
– Только ополченцы?
– Нет, господин некромант. И рубак по жизни немало. И владетели с дружинами выступили. И, говорят, серые братья целый корпус прислать успели, не возьму только в толк, как они из столицы-то сюда дошагали так быстро?!
– Где собираются?
Скамар развернул свиток с неплохим (для разбойников, не имевших доступа к элегантным работам ордосских картографов) чертежом земель. Фесс, Рысь и Фейруз склонились над пергаментом.
– Здесь, господин некромант. День пешего пути. Речка Лоуха, мелкая, но берега болотистые. Северный берег – холмы. Там и стоят. Палисады рубят. Сам видел.
– Святые братья, серые – вместе со всеми или отдельно?
– Отдельно, само собой. Когда ж это они с мирянами-то смешаются? На левом краю встали. Якобы там опаснее всего.
– Они правы, – заметил Фесс, разглядывая чертёж скамара.
Местность слева понижалась, крутые холмы уступали место открытой безлесной равнине. Правое крыло
