– Это как? – не понял Андрей.
– Земли богатые и далекие. Ащиозек, Узень, Урал там же. Нукеров супротив тебя тамошние кочевья выставить могут не сотни, тысячи. Малыми силами по степи рыскать – это токмо погибель себе искать. Далеко идти, много ворогов. Тут не соседскими силами, и даже не вятским ополчением двигать потребно. Тут надобно государевой ратью идти. Со стрельцами, гуляй-городом, пищалями полевыми. Супротив государевой воли ногайцы не устоят.
– Ясно, – облизнул пересохшие губы Матях, пытаясь избавиться от мысли, которая глодала его с самого рассвета, и перескочил на другую тему: – А как с деньгами быть, Илья Федотович?
– С коими? – не понял боярин.
– Да вот давеча купец мне серебра дал, вчера башкиры кое-что насыпали. Я ведь, помнится, пятьдесят три рубля должен?
– Тридцать пять, – поправил боярин. – Лук ты у купца на саблю взял, стало быть, покупать его не нужно. Оставь пока, служивый. Как сможешь, отдашь.
– Ну, так я и хочу…
– Чем отдавать? – усмехнулся Умильный. – Купец тебе, я видел, по весу гривны две передал. Два рубля, то есть. Башкорты еще пару пожертвовали. Так пусть у тебя будут. Нехорошо, когда у сына боярского ни единой монеты в кошеле нет. Как прибыток хороший появится, так и отдашь.
Боярин, заканчивая разговор, дал шпоры коню и ускакал вперед, а Андрей остался наедине со своими мыслями. Правда, думал он совсем не о том, как поскорее вернуть долги. Думал он о том, что уродливые человечки из будущего были готовы на немалые затраты и старания, чтобы вернуть свой дурацкий «кастинг». А это устройство до сих пор лежит в одном из сундуков хана Кубачбека. Если заловить и обтрусить хана, как вчера обтрусили Аримхана, то устройство хранения памяти вполне реально получить в свои руки. Затем его достаточно «засветить», показав кому-нибудь из летописцев, а лучше – сразу нескольким, чтобы подстраховаться от пожаров или безалаберности библиотекарей, и дело сделано. Где- нибудь в будущем летописи прочтут, сделают правильные выводы и пришлют экспедицию. И тогда уже он, имея в руках весомый и крайне важный для будущего аргумент, сможет диктовать свою волю. Пожалуй, в такой ситуации речь пойдет уже не об острове в океане с избушкой и муляжом телевизора, а о возвращении в свое, родное время. Или кастинг – тю-тю. Случайно упадет на большую наковальню…
Настроение сержанта мгновенно улучшилось. Он привстал на стременах, шумно вдохнул в себя пряный степной воздух, а потом огрел коня ладонью по крупу пуская его в карьер и зажмурился, подставляя лицо свежему ветру.
Глава 13
Лисий хвост
Обратный путь занял почти две недели. У Ильи Федотовича рука не поднималась подгонять и без того измученных невольников, освобожденных из рук татар. Похоронив павших на высоком берегу реки Белой, в красивом сухом месте, длинный обоз переправился через реку и пошел на север, по тянущейся вдоль полноводной Камы, утонувшей в лесах дороге. Через восемь дней обоз приютил многолюдный город Чердынь, издавна оберегавший восточные границы Святой Руси и охраняющий главную сибирскую дорогу. Отслужив благодарственную службу в Спас-Юрьевском храме, отпев и упокоив на освещенной земле умершего от антонова огня лебтоновского холопа, наскоро продав взятое с ногайцев оружие и броню, прикупив ячмень и овес для коней, красное вино и мед людям, новую рубаху Матяху, весь путь ехавшему в тегиляе на голое тело, боярин Умильный повернул на Анареченскую дорогу и по нахоженному тракту к началу сентября привел обоз к воротам своей усадьбы.
Поле возле стен моментально наполнилось людьми, повозками, лошадьми. Как ни велик был двор наследного дома Умильных, но вместить всех пришедших он не мог. Разумеется, обширные погреба и амбары боярина накопили достаточно припасов, чтобы накормить не только такую толпу, но и в десять раз большую. Правда, недолго – но ведь гостевать у Ильи Федотовича больше одного вечера никто и не собирался.
Подворники принялись укладывать на уже начавшую подвядать траву грубую дерюгу, поверх стелили скатерти с вышитыми краями, а то и бахромой из множества кисточек. Ставили на стол хлебное вино, свежеиспеченные караваи, копченую рыбу – лещей, окуней, судаков, плотву, что скупо, но поставляла к столам местных жителей полноводная Лобань, котлы с кулешом, обильно сдобренным салом и пшенной кашей с убоиной, миски с мочеными яблоками, солеными грибами, кисловатой вишней. Здесь было и чем насытиться, и чем полакомиться, и от чего захмелеть, радуясь возвращению на родную землю.
Бояре разместились в трапезной, и уж на этот раз, не желая ударить в грязь лицом, Илья Федотович развернулся вовсю. На столах, сменяя друг друга, появлялись темноглазые полупудовые щуки на пару, оскалившиеся зубастыми пастями, спинки белужьи, полотки утиные сушеные, языки лосиные, зайчатина в лапше, студни рыбные с шафраном, потроха лебяжьи, уток, тетеревов, рябчиков, почки заячьи на вертеле, куры соленые, поросята запеченные и еще куча всего самого разного, попробовать чего у Андрея не хватало размеров желудка. Вино бургунское, мальвазия, аликанте, петерсемена[100] и даже сам хозяин, вопреки обычаю, не стал пить своего любимого хмельного меда, предпочтя ему романею[101].
Однако же, если простой люд, объевшись каши со свининой и дармовой рыбой и упившись вином, начал петь песни и танцевать в три притопа или водить хороводы, то в трапезной до позднего вечера шел долгий подробный разговор.
Бояре дружно решили, что всех детей отдадут Лебтону, который отправит их на запад, в неметчину, к своим знакомым и родичам, и продаст по сходной цене. Доход потом поделят все бояре в равной доле. Поначалу было завязался интересный для Андрея разговор: Дорошата поинтересовался, вправду ли в немецких землях все люди, кроме служивых, рабами числятся – даже смерды, на земле сидящие и дети их во власти кавалеров остаются. Но Лебтон толком ответить не успел: боярин Хробыстин запросил всех прочих девок себе, и предложил долю свою в добыче из этого желания определить. Возник горячий спор, едва не перешедший в драку, в результате которого Сергею Владиславовичу досталось всего пятнадцать душ, а еще пять – ушли Дорошате, вместе с одной повозкой по жребию. Затем стали считать свои доли прочие участники похода. Бояре Лютов и Юшин в итоге выторговали себе право выбрать любые возы по своему желанию, но токмо по одному. Лебтон и Умильный делили все прочее в равных долях, но уже со жребием. И так далее, и тому подобное. Матях заскучал очень быстро, но свалить к обычным ратникам не мог, чтобы не уронить в глазах родовитых бояр свою честь и достоинство. Приходилось смотреть на всех сотоварищей с умным видом, обжираться с тоски рыбой и заячьими почками, и наливаться кислым немецким вином.
Чем все кончилось, Андрей помнил слабо. Но досидел он на пиру до победного конца, после чего обнялся с новыми друзьями, поклялся им в любви до гроба и благополучно сбежал в свой терем, где и
