пробует меня.
— Он действительно такой, — я искала слово, — не знаю, талантливый?
— Кто, Альфред? — Он кивнул головой. — Он сила, он все видит, чувствует и очень, — он начал жестикулировать, помогая себе руками, — разносторонний. В нем много всего.
— Знаете, я сейчас подумала, — сказала я, почти перебив его, — как это трудно, наверное, быть актером. Я только сейчас, глядя на вас, об этом подумала. Ведь у каждого своя жизнь, свои заботы, неприятности порой, головная боль, плохое настроение, в конце концов, как и у всех нормальных людей…
Он прервал меня, руки его снова пришли в движение, но не нервное, а дополняющее красоту голоса:
— Да, да, я понимаю, о чем вы. Вы правы, каждый вечер, приходя в театр, надо меняться, переставать быть собой, забыть, что беспокоило, а может быть, и тяготило еще минуту назад. Надо каждый раз становиться кем-то другим и жить этой чужой жизнью, и растворяться в ней.
Он говорил воодушевленно, и именно эта страстность приковывала внимание к его голосу.
— Знаете, кто был бы лучшим актером? — спросил он, я промолчала, ожидая продолжения. — Человек с раздвоенной личностью, даже с растроенной или расчетверенной. — Я не понимала, шутит он или говорит серьезно. — Вернее, не совсем так, это актерская профессия вызывает раздвоенность, стимулирует ее. Мы, актеры, странные люди.
Глаза Дино немного сузились. Они казались настолько живыми, что готовы были отдать часть чего-то внутреннего, только пожелай взять. Я вдруг подумала, что желаю.
— Вы тоже странный, Дино? — спросила я.
— Я? — он на мгновение засомневался. — Я, наверное, тоже странный. — А потом добавил:
— Я наверняка странный. А вы?
Глаза его, казалось, хотели раствориться в моем взгляде.
— Не знаю, никогда не задумывалась. Нет, думаю, не странная, обыкновенная. Как вам кажется?
— Вы хотите, чтобы я сказал, необыкновенная? — Мы оба засмеялись. — Нет, в вас действительно есть что-то необычное, я еще только не разобрался, что именно.
— Но вам это «что-то» нравится? — Я сама не очень понимала, зачем я все это говорю.
— Дайте подумать, — вновь улыбнулся он, а потом быстро согласился:
— Да, нравится.
— Ну, тогда и не разбирайтесь, — посоветовала я.
— Не буду.
Мы замолчали, Дино смотрел на меня. Я пыталась отвести глаза, но это было сложно. Мы продолжали молчать, и эта разросшаяся пауза становилась слишком однозначной.
— А вы хороший артист? —¦ произнесла я наконец и получилось как раз неплохо, резко и неожиданно. Он, казалось, не удивился.
— Не знаю. Надеюсь, что неплохой. — Он помолчал, видимо, решая, стоит ли продолжать. — Хотя я знаю многих, кто лучше меня. Но я думаю, что, конечно, могу со временем…
— А вы могли бы сейчас заплакать? — Я не издевалась, мне на самом деле было интересно.
— Мог бы.
— Заплачьте, чтобы слезы капали.
— Нет, — сказал он, — мне надо менять настроение, а я не хочу Мне нравится мое настроение, то, в котором я сейчас.
— И какое у вас сейчас настроение7 Я сама удивилась, я не хотела говорить игриво, так само получалось. Дино ничего не ответил, он просто протянул руку, не загорелую, я только сейчас смогла определить это, а золотистую, и неожиданно сильно обхватил мою, почти у локтя, там, где обрывался рукав платья.
Господи, я сразу поняла, зачем он сделал это. Сдирающая, знобящая изморозь разлилась по мне, и, испугавшись себя, я отпрянула, но он не пускал Я не знаю, почему так произошло, что именно я почувствовала: только ли горячую сухость его руки, или это был неизведанный мной прежде гипнотический импульс, но я больше не пыталась освободиться. Мне нравилась эта сильная, но не тяжелая, а, наоборот, снимающая напряжение рука, и я смогла улыбнуться и оторвать взгляд от выпукло проступающих сухожилий.
— Да, — сказала я, — я чувствую.
— Да, я знаю.
Он оторвал пальцы, и по коже расплылись сначала белые, а потом сразу, без промедления, багровые следы. Я снова подумала, что мне нравится его рука, мужская, жилистая, с надутыми венами, но не грубая, а легкая, с детской, мягкой кожей. И уже по руке я представила, как выглядит его тело, я уже догадалась, тоже сильное, я даже задержала взгляд на легко заметной выпуклости под джинсами. Я успела подумать, что по руке можно верно определить все другие части тела, более того, представить, как они отзовутся. Я видела, что он заметил и проследил за моим взглядом, прямо провел по нему своим. Наверняка он все понял, но мне, я сама удивилась, не стало стыдно, наоборот, спокойно, что, вот, не надо никаких слов, намеков, что теперь все и так очевидно.
— Здесь душно, Джеки, — естественно, он нашел хоть какой-то повод, — может быть, выйдем на улицу.
— Да, конечно, — согласилась я. Мы уже почти вышли из комнаты, когда я спохватилась:
— Подождите, Джонатан хотел поговорить с вами.
— Да ничего, — это было сказано на ходу Он, казалось, не держал меня, но по-прежнему увлекал меня за собой. — Я ему завтра позвоню.
Дино сжал меня сразу же в коридоре, вдавливая в стену, вдавливаясь в меня. Я лишь приоткрыла рот, и тут же его губы захватили меня, они были горячими и сухими, как недавно его рука. Они тут же проникли в меня и так же, как только что от прикосновения, по моему телу пронеслась скользящая неведомая струя, и, хотя я почувствовала облегчение, все вдруг подернулось мраком, и я повисла на нем. Я услышала, что кто- то прошел рядом и сказал со смехом:
— Дино, ты чего в коридоре? Узко ведь.
Конечно, все было глупо, по-детски, и я оттолкнула его, но он поддался лишь немного, ровно настолько, чтобы я смогла положить ему голову на плечо и обхватить руками, потому что это была единственная возможная опора.
— Подожди секунду, — сказала я, — у меня что-то с головой. Я, кажется, разучилась ходить.
Я вновь почувствовала его губы и скорее разобрала по их движению, чем по звуку:
— Тебе не надо ходить. — Это была правда, одной рукой он подхватил меня, и я оказалась сидящей на ней, высоко оторванная от земли.
Теперь я находилась значительно выше его, и сверху, чтобы не упасть, обняла его за голову двумя руками; его кудри были так воздушны и невесомы на ощупь, но так при этом плотно густы, что я зарылась в них сначала руками, а потом и лицом, щекоча себе нос, лоб, щеки, вдыхая их, задыхаясь от их густоты.
Он так легко, совсем без усилия нес меня, как будто едва касаясь, всего одной рукой, так что я сама не чувствовала своего веса, а другой раскрывал какие-то двери, пробивая замурованный ими проход к воздуху. Я чувствовала себя ребенком, маленьким и беззащитным, я вдруг ощутила в Дино что-то безумно родное, что-то из детства, а может быть, из другой, предыдущей жизни, что-то, что обережет, защитит и пожалеет, но в то же время что так животно хочет меня, и что я тоже так раздирающе хочу. Наверное, я слишком долго оставалась одна и одинока, но теперь я была вознаграждена за все свое терпение, я знала, я не обманулась, он существовал для меня, и он был мой, безо всякого сомнения мой.
Лишь на улице я соскользнула с его руки, и мы продолжали целоваться без остановки, сначала ожидая такси, потом внутри него. Шофер поглядывал на нас через заднее стекло, но и мне, и Дино было все равно. Мое длинное платье, хоть и задралось до колен, все же стесняло его движения, он дотягивался лишь кончиками пальцев, и я пожалела, что не надела что-нибудь покороче.
— Куда мы едем? — спросила я наконец, когда мои начинающие опухать губы на секунду получили свободу.
— Ко мне, — ответил он. Я кивнула, я хотела сказать «конечно», но уже не могла.
