бюрократических методов составле
ния плана. Пятилетка может быть построена с соблюдением необходимых пропорций и гарантий только при условии свободного обсуждения темпов и сроков, при участии в обсуждении всех заинтересованных сил промышленности и рабочего класса, всех его организаций и, прежде всего, самой партии, при свободной проверке всего опыта советского хозяйства за последний период, и в том числе чудовищных ошибок руководства... План социалистического строительства не может быть дан в порядке априорной канцелярской директивы'.
'Троцкисты', как мы слышим на каждом шагу, представляют собою ничтожную кучку, изолированную от масс и ненавистную массам. Именно поэтому они и прибегли будто бы к методам индивидуального террора. Однако картина совершенно меняется, когда мы переходим к саботажу. Правда, бросить камень в машину или взорвать мост может и один человек. Но на суде мы слышим о таких методах саботажа, которые возможны лишь в том случае, если весь аппарат управления находится в руках саботажников. Так, обвиняемый Шестов165, заведомый агент-провокатор, показал в заседании 25 января: 'Во всех шахтах в Прокопьевске, Анжерке, Ленинске был организован саботаж стахановского движения. Даны были инструкции раздражать рабочих. Прежде чем рабочий доберется до места своей работы, он должен был двести раз обругать управление. Созданы были невыносимые условия труда. Невозможно было работать не только стахановскими методами, но и самыми обыкновенными'. Все это сделали 'троцкисты'! Очевидно, вся администрация, снизу до верху, состояла из 'троцкистов'.
Не удовлетворяясь и этим, обвинение называет такие виды саботажа, которые не могут быть применены без активной или, по крайней мере, пассивной поддержки самих рабочих. Так, председатель суда цитирует следующее показание подсудимого Муралова166, который, в свою очередь, ссылается на подсудимого Богуславского167: 'Работая на железных дорогах, 'троцкисты' преждевременно извлекали локомотивы из обращения, саботировали расписание поездов, провоцировали закупорку станций, замедляя таким образом движение товарных поездов'. Перечисленные преступления означают попросту, что железные дороги были в руках 'троцкистов'. Не удовлетворяясь этой выпиской из показаний Муралова, председатель спрашивает его:
-- Последнее время Богуславский саботировал постройку линий Эйхе--Сокол?
Муралов: Да.
Председатель: И в конце концов вы добились неудачи строительных работ?
Муралов: Да.
И это все. Каким образом Богуславский и два-три других 'троцкиста' без поддержки служащих и рабочих могли добиться провала строительных работ целой железнодорожной линии, остается совершенно непостижимым.
Даты саботажа чрезвычайно противоречивы. Согласно важнейшим показаниям, саботаж являлся в 1934 году 'новым словом'. Но названный выше Шестов относит начало саботажа к концу 1931 г. В ходе судебных прений даты передвигаются то вперед, то назад. Механика этих передвижений достаточно ясна. Каждое из конкретных обвинений в саботаже или в 'диверсии' опирается в большинстве случаев на какую-либо действительную неудачу, ошибку или катастрофу в промышленности и на транспорте Начиная с первой пятилетки, неудач и аварий было немало. Обвинение выбирает те из них, какие можно связать с кем-либо из подсудимых. Отсюда постоянные скачки в хронологии саботажа. Во всяком случае генеральная 'директива' дана была мною, насколько можно понять, только в 1934 г
Наиболее злокачественные проявления 'саботажа' обнаружены в химической промышленности, где особенно грубо нарушены внутренние пропорции. Между тем уже семь лет тому назад, когда советская власть в сущности только приступала к созданию этой отрасли хозяйства, я писал: 'Решение вопроса о том, например, какое место должна занять химическая промышленность в плане ближайших лет может быть подготовлено лишь путем открытой борьбы разных хозяйственных группировок и разных отраслей промышленности за долю химии в народном хозяйстве. Советская демократия не есть требование отвлеченной политики, еще менее -- морали. Она стала делом хозяйственной необходимости'.
Как же обстояло на этот счет в действительности? 'Индустриализация,-писал я в той же статье, -- все больше держится на административном кнуте. Оборудование и рабочая сила форсируются Несоответствия между разными областями промышленности накопляются'. Слишком хорошо зная сталинские методы самообороны, я прибавлял: 'Нетрудно предвидеть, какой отклик найдет наш анализ со стороны официальных кругов. Чиновники скажут, что мы спекулируем на кризисе. Негодяи прибавят, что мы хотим падения советской власти .. Это нас не остановит. Кляузы проходят, а факты остаются'.
Я не могу здесь злоупотреблять цитатами. Но с комплектом своих статей в руках я берусь доказать, что в течение семи лет я на основании данных официальной советской печати неутомимо предупреждал против гибельных последствий перепрыгивания через период лабораторной подготовки, введения в действие незаконченных заводов, замены технического обучения и правильной организации бешеными премиями. Все те
экономические 'преступления', о которых шла речь на последнем процессе, неоднократно анализировались мною, начиная с февраля 1930 года и кончая моей последней книгой 'Преданная революция', как неизбежные последствия бюрократической системы. У меня нет при этом ни малейшего основания гордиться своей проницательностью. Я просто внимательно следил за официальными отчетами и делал элементарные выводы из неоспоримых фактов.
Если 'саботаж' Пятакова и др. практически начался, согласно обвинительному акту, лишь около 1934 года, то как объяснить тот факт, что уже в течение четырех предшествующих лет я настойчиво требовал радикального лечения тех самых болезней советской промышленности, которые ныне изображаются как результат злонамеренной деятельности 'троцкистов'? Может быть, моя критическая работа была простой 'маскировкой'? По самому смыслу этого понятия маскировка должна была бы прикрывать преступления. Между тем моя критика, наоборот, обнажала их. Выходит так, что, организуя втайне саботаж, я изо всех сил привлекал внимание правительства к актам 'саботажа' и тем самым --к его виновникам. Все это было бы, может быть, очень хитро, если бы не было совершенно бессмысленно.
Механика Сталина и его полицейских и судебных агентов совершенно проста. За крупные аварии на заводах, особенно за крушения поездов, расстреливали обычно несколько служащих, нередко тех, которые незадолго до того были награждены орденами за высокие темпы. Результатом явились всеобщая неуверенность и всеобщее недовольство. Последний процесс должен был персонифицировать причины крушений и катастроф в лице Троцкого. Доброму духу Ормузду противопоставлен злой дух Ариман. Согласно незыблемому порядку нынешнего советского судопроизводства все обвиняемые признали, разумеется, свою вину. Удивляться ли? Для ГПУ не представляет никакого труда предъявить известной части своих жертв альтернативу: либо быть расстрелянными немедленно, либо сохранить тень надежды при условии фигурировать на суде в качестве 'троцкистов', сознательно саботирующих промышленность и транспорт. Дальнейшее не требует пояснений.
Поведение прокурора на суде само по себе является убийственной уликой против действительных заговорщиков. Вышинский ограничивается голыми вопросами: признаете ли вы себя виновным в саботаже? в организации аварий и крушений? признаете ли, что директивы исходили от Троцкого? Но он никогда не спрашивает, как подсудимые практически осуществляли свои преступления, как удавалось им провести свои вредительские планы через высшие государственные учреждения; скрывать саботаж в течение ряда лет от начальников и подчиненных;
добиться молчания местных властей, специалистов и рабочих и пр. и пр. Как всегда, Вышинский является главным сообщником ГПУ в деле подлогов и обмана общественного мнения.
Как далеко заходит при этом бесстыдство инквизиторов, видно из того, что обвиняемые по настойчивому требованию прокурора показывали, -- правда, не без сопротивления, -- буд-. то они сознательно стремились вызвать как можно большее количество человеческих жертв, чтоб породить таким путем недовольство рабочих. Но дело не останавливается и на этом. 24 марта, т. е. в самые последние дни, телеграмма из Москвы сообщила, что в Новосибирске расстреляны три 'троцкиста' за злонамеренный поджог школы, в которой сгорело много детей. Позволю себе тут же напомнить, что мой младший сын Сергей Седов168 арестован по обвинению в подготовке массового отравления рабочих. Представим себе на минуту, что после потрясшего весь мир несчастья со школой в Техасе правительство Соединенных Штатов открывает в стране ожесточенную кампанию против Коминтерна, обвиняя его в злонамеренном истреблении детей, -- и мы получим приблизительное представление о нынешней политике Сталина. Подобные наветы, мыслимые только в отравленной атмосфере тоталитарной диктатуры, сами в себе заключают свое опровержение.
* * *
Проверить все сказанное выше не составит для Комиссии никакого труда. Мое
