– Да, я. Хотела поздравить ее с Новым годом.
– Это был запланированный визит?
– Да, я всегда приходила четвертого.
– Почему?
– Новый год мы вот уже много лет встречаем дома, с семьей, – пояснила Ольга. – Первого, к вечеру, едем к родителям мужа. Второго возвращаемся. Третьего к нам обычно приходят гости, друзья семьи, четвертого с утра я мою посуду и...
– И еще одна неприятная обязанность: навещаете тетю. Потому что седьмого Рождество. Шестого вы сами идете в гости, ведь так?
– Да.
– А пятое портить не хочется.
– Поймите меня правильно...
– Я все понимаю: грязная посуда к грязной посуде, – кивнул Алексей на засаленные тарелки. – Сестра к ней приходила?
– Мама? Она болеет.
– Сколько ей?
– Шестьдесят два.
– А ваш муж? Он сюда приходил?
– О! Что вы!
– Ольга, вы святая. Или... Вам очень нужны деньги? Последняя надежда, да? Кто наследник всего этого?
– Мама.
– Это все равно, что вы. Теперь вы решите квартирный вопрос, ведь так?
– Здесь столько ремонта... – беспомощно сказала Ольга.
– Но денег в матрасе много. Вы их уже считали? – в упор спросил Алексей.
Женщина покраснела.
– Не думаю, что вы ее душили, – усмехнулся он. – Хотя я бы на вашем месте не удержался. Скажите честно: думали об этом?
– Отстаньте от меня! – Ольга села на расшатанный табурет и горько заплакала.
– Вы ведь не по тете плачете. А почему? Оля, почему?
– Отстаньте...
– Я не могу исключить вас из числа подозреваемых, – тихо сказал Алексей.
– Делайте что хотите... Мне все равно...
Он, содрогаясь от отвращения, открыл холодильник. Оттуда пахнуло плесенью и прогорклым сливочным маслом. Прямо перед Алексеем были открытые пакеты с прокисшим молоком, открытая коробочка с заплесневевшей сметаной, желтый творог, засохший сыр... Он, пересилив себя, вынул один из пакетов с молоком. За ним стояла открытая банка с... черной икрой!
– А старушка себя баловала... – удивленно протянул Леонидов. – Ну-ка, ну-ка...
За черной икрой притаилась непочатая банка красной, внушительный кусок осетрины, балык, крабы, нарезка семги... Хозяйка прятала их за негодными, потерявшими товарный вид продуктами. Каждый, кто заглянул в ее холодильник, спешил скорее его закрыть. Алексей вынул банку икры, понюхал: свежайшая!
– Что это? – удивилась Ольга и даже перестала плакать.
– Ваша тетя, похоже, с размахом встретила Новый год.
– Я не знала, что она покупает такие дорогие продукты!
– Вас она никогда не угощала черной икрой?
– Что вы!
– А что было на столе, когда вы приходили в гости?
– Я старалась здесь не есть... Мы только пили чай. С тем, что я приносила.
– Скажите, а вы часто едите черную икру?
– Я ее никогда не ела! – с вызовом сказала Ольга.
– Штрихи к портрету, – усмехнулся Леонидов и убрал икру обратно в холодильник. – Боря! – крикнул он.
Скоро на кухне появился Кислицкий.
– Фу-у! – сказал тот, потянув носом. – Кислятиной пахнет!
– Не поймешь, чем тут пахнет, – пожаловался Алексей. – Аж голова заболела. Я, пожалуй, загляну к соседям. Пока все соберутся... И где, спрашивается, участковый? Где прокуратура? Протокол-то будем составлять?
– Так праздники же... – напомнил Кислицкий. И, глядя в потолок, добавил: – В пробках они стоят...
– Я уже понял, в каких пробках они стоят.
– Надо бы составить список украденных вещей, – задумчиво сказал старший лейтенант.
– Вот и работай. Оля! Перестаньте плакать и помогите сотруднику милиции!
– Вроде, ничего не пропало, – всхлипнула та. – Из вещей. Да что тут брать-то?
– А вы проверьте!
«Портрет явления», – подумал Леонидов, выходя из отвратительной квартиры, где лежал отвратительный труп. «Зачем человек жил? Зачем ей, спрашивается, такие огромные деньги? Она и сама этого, похоже, не знала. Просто копила, повинуясь инстинкту. Копила, копила, копила... Давала деньги в рост, брала сумасшедшие проценты, а новенькие доллары клала в матрас. Фантазия у Анны Павловны была небогатая, дальше банки черной икры не распространялась. Похоже, сюда, в эту грязную квартиру, стекались деньги жильцов дома, близлежащих домов тоже, и на этом их путь заканчивался. Отвратительно!»
Он даже почувствовал невольную симпатию к убийце. Ольга это, ее муж или кто-то из должников старушки-процентщицы. Благое дело сделали.
«Опомнись!» – одернул он себя. – «Человека убили! Иди и работай!»
Леонидов тяжело вздохнул и позвонил в соседнюю квартиру. Не открывали долго. Потом на пороге появился небритый мужчина в грязной тельняшке, от которого разило перегаром.
– Че надо?
– Вы сосед?
– Че?
– Вот там, – Леонидов ткнул пальцем влево. – Живет бабушка. Вернее, жила.
– И че?
– Вы были должны ей денег, – наугад забросил он.
– И че?
– А отдавать не собирались.
– Ну и че?
– А как вы собирались после этого жить?
– Слушай, ты кто? – сообразил наконец мужик.
– Сотрудник милиции.
– А к-какое с-сегодня число? – с трудом выговорил его собеседник и облизнул сухие губы.
– Четвертое января.
– Елки! Четвертое! А куда ж третье делось? Вчера ж еще было первое!
– Туда же, куда и второе. Похоже, друг, ты его проспал.
– Заходи! – хлопнул его по плечу мужик. – Выпьем!
– Тогда, боюсь, мы и пятое потеряем.
– А и х... с ним! Главное, Рождество не проспать!
– Ты что, не слышал? Я из милиции!
– Да ну?! Извини, мужик, – виновато сказал его собеседник. – Не признал. По телику вы, менты, ростом повыше.
