— Ну и как там она, Изольда, значит? Слыхал, что в Москве учится.
— Нет, уже уехала. Дома сидит.
— Выучилась?
— Д-да… В общем, бросила.
— Ага, понимаю, за аморалку, значит, выперли.
— Ну-у… С одной стороны — да, а с другой…
— А с другой — за пьянку? — подсказал Коняка, нехорошо ухмыляясь.
— Да ну что вы, ей-богу! Бросила, и все. Разочаровалась.
— Понимаю. М-да, послал господь дочку.
Куксов возмущенно поднял те места, где должны расти брови, привстал, но, передумав, сел.
— Да-а, — горестно согласился он.
Пропагандист с пониманием посмотрел на агитатора. Агитатор с пониманием уставился на пропагандиста. Они были квиты.
— Может, пропустим по этому поводу? — подмигнул Коняка. — Раз такое дело.
— А супруга?
— К сестре уехала, сегодня не будет.
— Ну, тогда — пожалуй.
Тайком от Васи Мирон Мироныч принес бутылку самогона и соленых огурцов. Для конспирации включили телевизор, начались вечерние новости.
Пили молча и усердно. Хозяин потреблял собственное зелье с большим умением. Гость брезгливо морщился, но смиренно принимал угощение.
После второй рюмки часто являются дельные мысли, способные решить проблемы, нерешаемые на трезвую голову. На этот раз дельные мысли пришли в головы соратников почти одновременно.
— Слушай! — хлопнул гостя по плечу Мирон Мироныч. — А давай твою Изю замуж выдадим!
— Давайте! — воспрянул Владимир Карпович. — А за кого?
— За Васю моего!
— Давай! — обрадовался Куксов и, подумав, спросил: — А где они будут жить?
— У тебя! — все так же восторженно отвечал баптист.
Куксов мигом протрезвел.
— Это почему это у меня?! Нашли дурака! По правилам муж жену к себе домой ведет.
— Ага! Сам нашел дурака! Изю свою ко мне спихнуть хочешь?
— Она не Изя, она — Иза.
— Все равно — дура!
— Это Иза — дура?! Да она в самой Москве училась! У нее манеры! И акцент, как у москвички!
— Тем более — дура, — заключил Коняка.
— А ваш Васька и вовсе болван! — разозлился агитатор. — Тоже мне, любитель демократии! Хулиган!
— Чего? А может, мне его позвать? — припугнул Мирон Мироныч.
— Не надо, — попросил Куксов, быстро присмирев.
— То-то. А вообще-то правильно, не надо ее за Ваську отдавать. Он ее прибьет.
— Это мы б еще поглядели, кто кого прибьет.
Несчастные отцы снова замолчали. Каждый думал о своем. Выпили по третьей.
— Да, — размышлял вслух зав. отделом агитации, — мне б ее только замуж выдать… Да ведь она за кого попало не пойдет еще… Ей надо что-нибудь этакое… с деньгами, с положением… вроде нашего… — Владимир Карпович запнулся, испугавшись неожиданной Мысли.
— Мирон Мироныч, — осторожно обратился он к соратнику, — а товарищ Мамай случайно не женат?
— Нe знаю, — пожал плечами баптист, горюя о чем-то сокровенном.
— А товарищ Степан?
— Не знаю… А что? — сообразил наконец Коняка.
— Так, ничего. А что вы вообще думаете о председателе?
— А ты что думаешь?
— Я первый спросил.
Мирон Мироныч подозрительно посмотрел на соратника. 'Может, он провокатор? — предположил баптист. — Зачем он вообще пришел?'
— Хороший он человек как руководитель, — поспешно ответил Мирон Мироныч.
— Да, я тоже так считаю, — кисло согласился Куксов, — но по-моему… по-моему, он немного слишком требовательный. Как по-вашему?
— Немного слишком, — высказался Коняка, державший ухо востро.
— И немного как бы с замашками.
— У… немного есть, самую малость.
— И нас он, кажется, не очень уважает.
— У…, чуть-чуть не уважает.
— И непонятно чего он хочет!
— Да, вроде б как непонятно.
Чувствуя моральную поддержку, Куксов набрался храбрости и брякнул:
— И вообще он диктатор!
— Точно! Культ личности из себя строит! — осмелел в свою очередь Коняка.
— Не те сейчас времена! — воинственно солировал агитатор.
— Не те! — страстно поддакивал пропагандист.
— Чего это он тут раскомандовался!
— Раскомандовался! А тот! Черт нерусский!
— Товарищ Степан? Точно! Я сразу это заметил!
— И кто они такие? — перехватил инициативу Мирон Мироныч. — Я их не знаю!
— И я не знаю! Вы документы ихние видели? И я не видел!
— Самозванцы! Долой их! Выпьем! — Разгоряченный пропагандист поднял рюмку.
— Выпьем! — поддержал Куксов. — За вас! Удачи вам!
— Почему за меня?
— А за кого же еще? Чтобы вы его удачно свергли.
— А почему это я?! — остыл Коняка. — Ведь это твоя идея.
— Ничего подобного, — забеспокоился Владимир Карпович, — это вы сказали.
— Я?! Да я за товарища Мамая обеими руками!
— И я тоже. Он настоящий руководитель. Принципиальный.
— Угу, толковый.
— И товарищ Степан тоже.
— Да, и он. И вообще, может быть, он даже русский.
— Конечно, русский, какой же еще!
— Настоящие партийцы! — торопился воздать хвалу баптист.
— Ленинцы! — не уступал агитатор.
'Куксов — провокатор, — догадался Мирон Мироныч, — точно провокатор, собака'.
'Черт! — сожалел про себя Владимир Карпович. — И как это он меня на такое подбил? Завтра наверняка настучит'.
— Товарищ Мамай хоть и молодой, но толковый, — бубнил Коняка. — Я по нему сразу понял. Видно, что он из центра.
— Ну и что, что молодой? Ленин тоже еще с молодости начал… начал, в общем.
— Выпьем! За здоровье товарища Мамая!
— И товарища Степана.
…Когда новости закончились и стали передавать прогноз погоды, Коняка уже называл соратника Семен Семенычем.
