целые, в силах. Будем жить. Хуторок пригожий. Добрый хутор. Дедов домок подладим, подлатаем. Чего нам этот абрек… Мы с совхозом договоримся, возьмем свою отару и будем жить. Оформим тебе документ. А как же… И пойдет дело. Летом здесь воля: сады, река. Приедут к нам в гости ребятишки, внуки мои, твои дочки. В городе тоже не дюже сладко. А здесь воля. Детвора любит…
– Да-да… Дочки мои очень любят природу, цветы…
– А цветов у нас хоть залейся, сам видишь. Сирень, а по степи сколь цвету. Им поглянется.
– Понравится, конечно, понравится!
– Их отсюда и не утянешь, – уверенно сказал Тимофей. – Раз покушают – и всё. Будут купаться, рыбалить. Груши здесь, яблоки, сливы, вишни, в огороде все дуром прет – Господний рай. Летом у нас будет гостей со всех волостей. А в зиму будем овечек кормить, глядеть за ними. А там снова лето.
– Да, да… Снова лето…
В тихой, светлой ночи хутор дремал без огней. Где-то рядом прокричала сова высоким плачущим зовом, ей ответили лаем да бряцаньем цепи сторожевые собаки кошар. От грейдера с горы к хутору спускалась хозяйская «Волга», следом за ней, осторожно тараща желтые глаза, пробирались тяжелые грузовики, попыхивая приторной гарью. Услыхав гул машин, Тимофей поднялся и все понял. Машины приехали за баранами.
На краю хутора «Волга» посигналила. Ей ответил высокий голос хозяйского сына. Машины подъехали. Началась погрузка.
Тимофей пошел к своему дому, на покой и от греха подальше. Чифир, ничего не видя и не слыша, спотыкался рядом.
– Они приедут… Они поймут… И она поймет… Душа в душу…
Никто его не слыхал.
По донским балкам, теклинам да отрожьям, в густых тернах, в колючем шиповнике допевали вечернюю песнь соловьи, над водою, в теплых заливах и старицах отвечали им слитным гулом водяные быки, лягушачьи жаркие трели разгорались все яростней.
Короткая весенняя ночь в светлых сумерках, холодея, торопилась к утру, к тяжелой росе. Пастушья звезда уже поднималась с востока.
3
Как-то вечером, после ужина, нечаянно собрались на рыбалку. Тимофей сидел у вагончика, курил, поглядывая на хутор. Мимо проходил Алик. И в эту минуту от дома, с веранды ли, со двора, раздался заливистый смех Зинаиды, вторил ей, похохатывая, хозяин. Алик резко повернулся и стал глядеть в другую сторону, на реку. Тимофей поднялся и сказал, тоже на воду глядя:
– Играет рыба? Сазаника бы поймать, посладиться.
– А ты умеешь ловить? – повернулся к нему Алик.
– Было бы чем, – усмехнулся Тимофей.
– У меня есть! Всё есть! – крикнул Алик и побежал к дому.
Умел ли он ловить рыбу?.. В давнем детстве, в пастушестве, он старался пасти у воды и в полуденные часы, когда отдыхает скотина, ухитрялся наловить рыбы. Плел из конского волоса лески, добывал да ладил из проволоки крючки и ловил. Сам кормился, иной раз и домой приносил. Мать удивлялась: «Откуда?» – «Хозяева дали», – отвечал он, даже матери боясь открыться.
Алик примчался с целым ворохом удочек, донок, спиннингов.
– Весь Дон можно перетягать с такими снастями, – изумился Тимофей. И заторопил: – Время ждать не указывает, пошли.
Взяли пару удочек да донок, червей копнули и поспешили вниз, к воде. Алик, забегая наперед и заглядывая Тимофею в лицо, спрашивал нетерпеливо:
– А мы поймаем, точно?
– Такими удочками стыдно не поймать. Руки нам надо оторвать, если не поймаем, – твердо говорил Тимофей.
На Дону было еще светло. Вода, как и небо, горела закатным огнем – алым и розовым. Тимофей, глянув вдоль берега, заспешил к недалеким тополям над водой, к косе возле них. Там должна быть и глубина, и рядом – мель. Наскоро, по-своему настроив крючки да грузила, Тимофей проговорил:
– С богом…
Забросили. И сразу пошла браться крупная золотистая красноперка с яркими плавниками.
– Ура! – закричал было Алик, выудив первую.
– Ты чего… – прицыкнул на него Тимофей. – Распугаешь.
Мальчик, поняв, закусил губу. Красноперка ловилась одна за другой. И тут же, рядом, закинув донки, вытащили двух хороших подлещиков.
Стемнело. Потухла заря. На реке загорелись огни бакенов, на берегах – створные сигналы.
– А ты говорил, не поймаем, – весело пенял мальчику Тимофей. – Здесь такие места.
– У меня не получалось… – признался Алик.
– Ничего. Тут рыбы много. Лещи, судаки, бершики, сазан есть. Но его, парень, не сразу возьмешь. Сазана надо с привадой. Можно попробовать на макуху. Сазан на макуху идет.
Они поднимались в гору, к жилью. Дверь вагончика была закрыта, видно, Чифир уже спал.
– Ну, забирай улов, тащи, хвались, а я спать, – сказал Тимофей, и взгляд его упал на хозяйский дом.
Там было темно. Тимофей понял, что туда же, на темные окна, глядит и мальчик.
– Жарехи охота. Либо сейчас и нажарим? Чего утра ждать, – в минуту передумав, сказал Тимофей.
– Нажарим! Давай нажарим! – обрадовался Алик.
Включили свет под навесом у кухни. Быстро почистили и разделали рыбу.
– По весне я всегда сазанов ловил на той, на луговой, стороне, – рассказывал Тимофей. – Луга зальет. Тепленькая водичка. Сазан туда и приходит. Здоровые бывают, прямо поросята. Гоняешь за ними, с ног валят. Какого и прищучишь. Раньше сазана много водилось. Такой бой на заре. Вскинется над водой, огнем горит. Один да другой. Так и назывался – сазаний бой. А сомы, они по яминам да бучилам стоят. Ночью выходят. Икру мечут, бывает, и днем. Трутся у карши, их видать. Черные, лобастые. Сома мы обязательно возьмем. Ночью на меляках поставим закидные на раковую шейку. А может, попробовать на квок? Но это лодку надо. Квочку сделать можно. У меня сосед, Паша Басов…
Шкворчала на сковороде рыба, закипал чайник. Ночная тьма обступала легкий навес.
После рыбы и чая решили день-другой готовить снасти и заняться ловлей сомов, а может, и сазанов.
Пора было расходиться. Вышли со двора. Над холмами вставала луна. В ночи, в лунном обманчивом свете, хуторские дома, плетневые да мазаные сараи, камышовые крыши – все казалось не брошенным, а живым. Будто на ночь уснуло все и пробудится с петушиным криком.
Степная тишина стекала с холмов в долину. Хутор тонул в немоте, в молодой зелени садов, в последнем весеннем цвете. Алик провожал Тимофея к вагончику.
– Иди ложись… – сказал Тимофей.
– Отца нет, – отозвался Алик. – Надо поглядеть скотину. Отец всегда на ночь глядит.
– Это по-хозяйски, – одобрил Тимофей.
Он остался у вагончика, дожидаясь, пока Алик закончит обход. Стоял курил. Алик вернулся:
– Завтра я обед не привезу. Возьмешь с собой на день. Я поеду за бичами. Надо кошары чистить, навоз вывозить.
– За какими бичами? – не понял Тимофей.
– Пьяниц на станции наберу. Они за водку все сделают, – объяснил Алик и пошел к себе.
Тимофей вел отару целиной. Справа начинались отрожья балок, слева невдалеке, за лесополосою, сочно зеленела озимь хлебов. Местами лесополоса прореживалась, а то и пропадала, и тогда зеленя лежали совсем рядом. На них поглядывал, стараясь свернуть ненароком, вожак отары – козел Васька. Но Тимофей упреждал его криком:
– Куда, нечистый дух? Кызь-куда!
Козел понимал.
Уже близ хутора и стойла увидел Тимофей хозяйских коров и бычат на хлебах. Они вольно паслись там,
