Надо мною проплывало время, как во сне, Вдруг примчалась птица с неба, села на стене, Где один я плакал в горе. Села, как гора, Велика, страшна, громадна, — черного пера. Хвост и крылья, как чинары — густы и тенисты. Лапы, как стволы деревьев, толсты и когтисты. Как колонна Бисутуна — клюв ее велик, Как дракон в пещере — в клюве выгнулся язык. И чесалась эта птица, перья отряхала, Расправляла хвост и шумно крыльями махала, И когда она подкрылье черное чесала, — Раковину с перлом алым на землю бросала, Пыли мускусной вздымала облако до звезд Каждый раз, как расправляла крылья или хвост. Вскоре птица погрузилась надо мною в сон, И в ее пуху дремучем был я схоронен. Думал: «Коль за птичью ногу крепко ухвачусь, С помощью ужасной птицы наземь я спущусь, Пусть внизу беду любую для себя найду... Силой же своей отсюда вовсе не сойду. Злобный человек со мною подло поступил, Предал мукам, клятву дружбы низко преступил. Или он моим богатством завладеть желал — И затем меня на гибель верную послал?..» Так томился я, покамест не зардела высь. Смутно голоса земные снизу донеслись. Сердце птицы застучало бурно надо мной. Птица крыльями всплескала бурно надо мной. Крылья шире корабельных поднятых ветрил. Встал я, лапу страшной птицы крепко обхватил, А она поджала лапы, крылья развела И, как буря, сына праха к солнцу понесла. И меня с утра до полдня птица та носила. Солнце гневно жгло. От зноя я лишился силы. Вдруг — увидел: небо стало надо мной вращаться; То — огромными кругами начала спускаться Птица на землю. Земная тень ее влекла: И когда копья не выше высота была, Возблагодарил я птицу: «Ну, спасибо, друг» — И ее кривую лапу выпустил из рук. Словно молния, упал я на цветущий луг, — Весь в росе благоуханной он блестел вокруг. Добрый час, смежив зеницы, я в траве лежал. Где я, что со мною дальше будет, я не знал. В сердце у меня тревога улеглась не вдруг. Наконец открыл я веки, поглядел вокруг. Бирюзы небес лазурней почва там была. Пыль земная на густую зелень не легла. Сотня тысяч разновидных там цветов цвела. Зелень листьев бодрствовала, а вода слала.
