Хоть нагара не снимают, — свечи не коптят. Стана гибкостью любая в плен брала мой взгляд, Обещая и скрывая тысячи услад. И ковер и трон, звездою блещущий вдали, Эти гурии-кумиры на плечах несли.. На траву ковер постлали, водрузили трон. Ждал я, что же будет дале, — словно видел сон. Только время миновало малое с тех пор, Нечто ярко засияло, ослепляя взор. Будто бы луна спустилась наземь с высоты, Легким шагом приминая травы и цветы. То владычица красавиц — не луна была. Эти пери лугом были, а она была Кипарисом среди луга, и над их толпой, Словно роза, возвышалась гордой головой. Вот воссела, как невеста, госпожа на трон, Спал весь мир, а только села — мир был пробужден. Еле складки покрывала совлекла с лица — Некий падишах, казалось, вышел из дворца, Белое румийцев войско впереди него, Черное индийцев войско позади него. А когда одно мгновенье, два ли, миновало, Девушке, вблизи стоявшей, госпожа сказала: «Я присутствие чужое ощущаю здесь. Чую — существо земное между нами есть. Встань скорее и долину нашу обойди И, кого ни повстречаешь, — всех ко мне веди». Та, рожденная от пери, мигом поднялась, Словно пери над долиной темной понеслась. Изумись, остановилась, лишь меня нашла, За руку меня с улыбкой ласково взяла И сказала: «Встань скорее, полетим, как дым!» Ждал я этих слов, ни слова не прибавил к ним. Как ворона за павлином, я за ней летел, Перед троном на колени встать я захотел. Стал я в самом нижнем круге средь подруг ее Молвила она: «Ты место занял не свое. Не к лицу тебе, я вижу, выглядеть рабом; Место гостя — не в скорлупке, а в зерне самом. Подымись на возвышенье, рядом сядь со мной Ведь приятно и Плеядам плыть перед луной». Я ответил: «О царица из страны зари, Своему рабу подобных притч не говори! Трон Балкис ему не место, это знает он. Только Сулейман достоин занимать твой трон», Молвила: «Здесь ты хозяин. Подойди и сядь. Станешь ты у нас отныне всем повелевать. Буду властна над тобою только я одна. Сокровенное открою только я одна.
