превращались в бесстыдное женское желание.
Что и говорить, утопать в безумных, опустошительных поцелуях любовника – мечта каждой женщины. Для Элеоноры это было райским наслаждением – утопать в поцелуях Дэймона. Его губы гладили, играли с ее губами, обжигали, возбуждали, заставляли забыть обо всем на свете, в то время как язык с неутомимой страстью ласкал ее рот изнутри.
Дэймон еще крепче прижал ее к себе, так, что их тела, казалось, слились воедино. Теперь она чувствовала его всего – упругие мышцы, сильные длинные ноги, горячее дыхание, вырывающееся из груди, все его напряженное мощное тело, и из последних сил пыталась сопротивляться желанию, раствориться в этом океане наслаждения от его близости. Грудь налилась от переполнявшего ее восторга и чувственного возбуждения, и совершенно незнакомая доселе сладкая боль разливалась пьянящим вином по всему ее юному существу.
Дэймон все плотнее сжимал кольцо объятий, исступленно целуя Элеонору так, как будто хотел с помощью этих поцелуев познать все тайны, которые хранила ее душа. От запаха и вкуса его губ закипала кровь, и пульс стучал сто раз в минуту. Его дерзкая рука вновь скользнула к ее груди, сжав длинными пальцами горячий холмик и вызвав новую волну упоительного наслаждения.
Последним усилием воли, тяжело вздохнув, Элеонора оторвалась от его опьяняющих поцелуев. Теплая ладонь все еще продолжала властно ласкать ее грудь, но девушка решительно схватила его за запястье, заставив остановиться.
– Дэймон, все зашло слишком далеко, – неровным голосом произнесла Элеонора.
Он слегка приподнял брови.
– Неужели? Но тебе ведь нравятся мои ласки, Эль.
– Нет, нет, нет…
– Тогда почему же твои соски так призывно проступают сквозь батистовую сорочку? Можешь, что угодно говорить, дорогая моя, но твое тело полностью выдает тебя.
Она робко опустила голову. Свеча отбрасывала тусклый свет, и Элеонора с ужасом увидела, как предательски под тонкой кружевной сорочкой проступают две прелестные маленькие упругие бусинки. Кровь моментально прилила к лицу девушки, покрыв щеки ярким стыдливым румянцем.
– Это ужасно, что ты видишь меня в этой полупрозрачной сорочке…
Он весело ухмыльнулся.
– Я бы предпочел, чтобы на тебе вообще ничего не было. Его рука решительно потянулась к маленьким пуговицам у нее на груди и расстегнула их одну за другой. Элеонору трясло от страха и неконтролируемого возбуждения, от его неотразимой настойчивости, но сил оттолкнуть этого коварного соблазнителя явно не хватало. Нахальные пальцы продолжали расстегивать сорочку, пока грудь Элеоноры полностью не обнажилась. Это уже было совершенным безумием – позволить ему раздеть ее почти до пояса… Несколько мгновений Дэймон жадно любовался белоснежными девичьими холмиками, а потом захватил пальцами две упругие вершины, дразня умелыми движениями опытного змея-искусителя нежные возбужденные бутоны. Ее веки закрылись, из груди вырвался протяжный стон. И это еще больше распалило его. Он исступленно одаривал ее бурными ласками до тех пор, пока она не стала изнемогать от страсти. Но Дэймону этого явно было мало.
– Я хочу почувствовать вкус твоего тела, – прошептал он приглушенным, хриплым голосом, касаясь губами ее шеи.
Элеонора, полуживая, как сквозь сон, силилась понять смысл того, что он ей говорит.
– Почувствовать вкус?
Его горячее дыхание продолжало обжигать ее.
– Я изголодался по тебе, Эль. Клянусь всеми святыми, нет ничего приятнее на вкус, чем твое тело.
Она, улыбаясь, уперлась ладонями в его плечи, попытавшись удержать его на расстоянии.
– Не говорите ерунды, для этого у вас есть первоклассный повар.
Дэймон на мгновение отстранился и удивленно взглянул на нее.
– Откуда ты знаешь о моем поваре?
– Слухи.
– Ты слушаешь бездельников, которые шушукаются обо мне? «Еще как слушаю…» – подумала Элеонора.
– Как я могу не слушать, если весь Лондон только и делает, что говорит о вас.
Слабая улыбка коснулась его губ.
– Ты действительно хочешь сейчас обсудить моего повара?
– Я же сказала вам, что вообще не хочу ничего с вами обсуждать.
– Хорошо, тогда просто помолчи, любимая…
Он нежно положил руки на ее обнаженные груди, оставив открытыми лишь возбужденные соски, и легко дотронулся губами до одного из них. Элеонора непроизвольно ахнула. Дэймон никогда еще не позволял себе таких вольностей. Прикосновение его нежных губ вызвало новую волну тепла по всей коже, а когда девушка впервые почувствовала ласку языка на своем набухшем соске, она чуть не задохнулась от неизведанного ощущения.
Сомкнув губы над упругим бутоном, Дэймон слегка втянул его в себя. Элеонора тут же изогнула спину в сладостной истоме, и спазм наслаждения опять прокатился по всему телу.
– Дэймон, не надо, умоляю вас, – в изнеможении произнесла Эль.
Ей казалось, что она не вынесет этой сладкой пытки. Однако он не собирался останавливаться, продолжая дразнить девичью грудь языком, чуть покусывая и нежными умелыми движениями губ ритмично вбирая в себя набухшую плоть.
Элеонора поняла, что не может и не хочет оказывать никакого сопротивления. В глубине души она чувствовала, что они зашли слишком далеко, но ей было уже все равно. Нарастающее желание все больше охватывало ее, лишало воли, и мощным горячим потоком лилось к девственной сокровищнице. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Элеонора все сильнее прижимала голову Дэймона к своей груди, будто боясь, что губы, дарящие ей наслаждение, могут оторваться от ее сосков. Безумное желание достигло кульминации, когда его колено осторожно скользнуло между ее ног и она, повинуясь страсти, стала ритмично покачиваться навстречу этому нежному нажиму.
А потом Элеонора почувствовала, что лишается последней защиты, ибо руки Дэймона пытались снять с нее ночную сорочку. Не на шутку испугавшись, девушка призвала на помощь всю свою силу воли, чтобы окончательно не наделать глупостей.
– Нет… нет, Дэймон, не надо…
Он оторвался от нее и поднял голову, глядя на нее своими пылающими страстью темными глазами.
– Неужели тебе не хочется до конца познать блаженство, которое я мог бы тебе подарить?
– Да… нет… Я не знаю…
– Успокойся. Я не намерен лишать тебя девственности, если тебя беспокоит именно это.
Она вздрогнула.
– Умоляю вас, не надо! То, что вы сейчас делаете, очень нескромно.
Ласковая улыбка, осветившая лицо Дэймона, несколько смягчила действие горящего безумной страстью взгляда.
– Как говорится, таких, как я, следует приговаривать к смертной казни через повешенье за то, что они обесчестили невинного ягненка, сделав его овцой.
– Я не знаю, насколько я невинный ягненок, но вы уж точно настоящий волк!
В ответ он лишь тихо засмеялся, и его рука осторожным, но уверенным движением скользнула вниз, пока не нашла заветного, желанного девичьего места, и замерла у ложбинки между ног.
У Элеоноры снова перехватило дыхание. Взгляд этих пылающих прекрасных темных глаз завораживал так, что она, словно под гипнозом, не могла пошевелиться. А Дэймон, будто в ожидании чего-то, смотрел на нее сверху вниз, черные локоны упали на высокий лоб, глаза, казалось, проникали в самую душу, парализуя ее волю.
– Расслабься… Ты ведь хочешь, чтобы я доставил тебе наслаждение, Эль?..
– Да… – прошептала она.
Его гибкие пальцы быстро и безошибочно нашли влажные лепестки желанного тайника и, раздвинув их,
