кто-нибудь успеет тебе помочь. Ты, и твой бандитский папаша, и твой пиратский дедуля достаточно
долго сосали кровь из Установления.
– Это измена, – промямлил Индбур.
– Конечно, это она и есть, – торжествовал Мис, – но что ты сможешь с ней поделать? Лучше я
расскажу тебе о Своде Времени. Этот Свод Времени есть то, что Хари Селдон соорудил здесь в самом
начале, чтобы помочь нам пройти через крутые места. Для каждого кризиса Селдон подготовил свое
личное подобие, чтобы помочь и объяснить. Пока было четыре кризиса – и четыре появления. Вначале
он появился накануне первого кризиса. Затем он появился как раз после успешного завершения
второго кризиса. Оба раза наши предки были там, чтобы выслушать его. При третьем и четвертом
кризисе им пренебрегли – вероятно, потому, что в нем уже не было нужды, – но последние
исследования, не включенные в те отчеты, что есть у тебя, указывают, что он, тем не менее, появлялся
в должное время. Понял?
Он не стал дожидаться ответа. Его сигара – точнее, ее изжеванные, мертвые останки – были,
наконец, выброшены; вслед за первой сигарой была извлечена и зажжена новая. Дым так и клубился.
Мис сказал:
– Официально я старался воссоздать науку о психоистории. Так вот, в одиночку этого не
сделать, и, тем более, не за один человеческий век. Но я добился успеха в более простых деталях, и я
смог использовать их как обоснование, чтобы покопаться в Своде Времени. То, что я сделал, помимо
прочего, позволяет определить – с очень большой долей вероятности – точную дату следующего
появления Хари Селдона. Другими словами, я могу сообщить тебе точный день, когда наступающий
пятый Селдоновский Кризис достигнет своего пика.
– И когда же это будет? – напряженно поинтересовался Индбур.
И Мис взорвал свою бомбу с радостным безразличием.
– Через четыре месяца, – сказал он. – Четыре ублюдочных месяца минус два дня.
– Четыре месяца, – повторил Индбур с горячностью, нехарактерной для него. – Невозможно.
– Невозможно? Как бы не так, балбес ты мой ненаглядный.
– Четыре месяца? Да ты понимаешь, что это значит? Чтобы через четыре месяца кризис дошел
до точки, он должен был готовиться годами.
– А почему бы нет? Разве есть закон природы, требующий, чтобы процесс вызревал при
полном дневном свете?
– Но ведь никаких угроз нет! Ничто не нависает над нами, – Индбур почти заламывал руки от
беспокойства и вдруг завопил в нахлынувшем рецидиве лютого гнева: – Да уберись ты с моего стола и
дай мне навести на нем порядок! Как, по-твоему, я могу размышлять в подобной обстановке?
Ошарашенный Мис грузно соскочил и отошел в сторону.
Индбур лихорадочными движениями расставил предметы по предназначенным для них
местам. Он торопливо приговаривал:
– Ты не имеешь права так сюда вваливаться. Если бы ты представил свою теорию…
– Это не теория.
– А я говорю, что теория. Если бы ты представил ее вместе с доказательствами и аргументами,
по форме, она бы поступила в Бюро Исторических Наук. Там бы ее должным образом рассмотрели,
итоговые анализы переслали бы мне, а затем, конечно, были бы приняты соответствующие меры. А
так ты по-пустому досаждаешь мне. Вот она, вот она!
Он взял в руку листок прозрачной, серебристой бумаги, и потряс им перед толстым
психологом.
– Это краткая сводка о текущем положении в иностранных делах, которую я сам подготовил.
Недельная. Вот, слушай: мы закончили переговоры о торговом соглашении с Моресом, продолжаем
переговоры о том же с Лайонессой, послали делегацию на какие-то там торжества на Бонду, получили
какие-то там жалобы с Калгана и обещали с ними разобраться, выразили протест против слишком
крутых методов торговли на Асперте, и тамошние люди обещали с этим разобраться – и так далее, и
так далее.
Глаза мэра пробежали весь список закодированных пометок, и он тщательно положил лист на
нужное место в нужную папку в нужной ячейке.
– Я же говорю тебе, Мис, все дышит миром и порядком…
Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и вошел одетый в штатское сановник, знаменуя
собой слишком уж драматическое совпадение, из числа тех, которые случаются лишь в реальной
жизни.
Индбур полупривстал. Его охватило странное ощущение иллюзорности происходящего,
которое пробуждается в дни, слишком насыщенные событиями. После вторжения Миса и дикого
обкуривания с его стороны последовало столь же не соответствующее приличиям – и, следовательно,
тревожащее – вторжение секретаря мэра, который, по крайней мере, знал правила.
Секретарь низко поклонился.
Индбур бросил:
– Ну!
Секретарь уставился в пол.
– Превосходительство, капитан Хэн Притчер из Информации, вернувшись с Калгана в
нарушение ваших приказов, согласно предыдущим инструкциям – а именно вашему распоряжению
Х20-513 – взят под стражу и ожидает расстрела. Лица, сопровождавшие его, задержаны для допроса.
Составлен полный отчет.
Индбур, терзаясь, сказал:
– Полный отчет уже получен. Ну!
– Превосходительство, капитан Притчер сообщил в расплывчатой форме об опасных планах со
стороны нового военного диктатора Калгана. В соответствии с предыдущими инструкциями – вашим
распоряжением Х20-651 – он официально не заслушивался, но его комментарии были записаны, и
составлен полный отчет.
Индбур завопил:
– Полный отчет был получен. Ну!
– Превосходительство, четверть часа назад принято донесение с салинианской границы.
Корабли, опознанные как калганские, вошли без разрешения на территорию Установления. Корабли
были вооружены. Произошло сражение.
Секретарь согнулся почти вдвое. Индбур оставался стоять. Эблинг Мис встрепенулся,
протопал к секретарю и резко похлопал того по плечу.
– Слушай-ка, ты бы лучше сказал там, чтобы этого капитана Притчера выпустили и прислали
сюда. Пошел вон.
Секретарь исчез, и Мис повернулся к мэру.
– Запустил бы ты государственную машинерию в ход, а, Индбур? Четыре месяца, знаешь ли.
Индбур продолжал стоять с остекленевшим взглядом. Только один палец его, казалось,
сохранял жизнь, быстро и судорожно выписывая треугольники на гладкой крышке стола.
