получения информации непосредственно на месте, дом этот выглядел просто замызганным.
За исключением нескольких первых дней ее заключение было легким бременем. Оно казалось
ей намного легче, нежели это получасовое ожидание в доме психолога – возможно, под тайным
наблюдением? Тогда она, по крайней мере, была с Тораном…
Она, возможно, еще больше истомилась бы ожиданием, если бы длинный поникший нос
Маньифико не выдавал его собственного, куда более сильного напряжения.
Заостренный, торчащий подбородок Маньифико упирался в его ходулеобразные ноги, словно
он пытался свернуться до полного исчезновения, и рука Бейты шевельнулась в нежном и
машинальном жесте ободрения. Маньифико моргнул и улыбнулся.
– Поистине, госпожа моя, может показаться, что даже мое тело отрицает познания моего
рассудка и ожидает от чужих рук лишь побоев.
– Беспокоиться нет нужды, Маньифико. Я с тобой, и я не позволю никому причинить тебе
вред.
Клоун скосился на нее, потом постепенно отвернулся.
– Но они раньше держали меня вдали от вас – и от вашего доброго мужа – и, клянусь, можете
смеяться, но я был одинок без друзей.
– Я бы над этим не смеялась. И мне тоже было одиноко.
Клоун просиял и подтянул колени еще ближе. Он сказал:
– Вы не знакомы с тем человеком, который должен с нами увидеться? – вопрос был задан
осторожно.
– Нет. Но он человек известный. Я видела его в выпусках новостей и слышала о нем очень
многое. Я думаю, что он хороший человек, Маньифико, и не желает нам зла.
– Да? – клоун беспокойно заерзал. – Может быть и так, госпожа моя, но он уже допрашивал
меня, и его резкие и шумные манеры вгоняют меня в дрожь. Он полон странных слов, так что ответы
на его вопросы не могут выскользнуть из моего горла. Я почти готов поверить одному бродячему
певцу, который некогда уверял, пользуясь моим невежеством, что в такие моменты сердце
поднимается к горлу и мешает говорить.
– Но теперь все будет иначе. Нас двое, а он один, и он не сумеет испугать сразу нас обоих, не
так ли?
– Да, госпожа моя.
Где-то хлопнула дверь, и в доме послышался ревущий голос. Вблизи их комнаты он сгустился
в разъяренные слова:
– Именем Га-лак-ти-ки убирайтесь отсюда! – и через открывающуюся дверь на миг показались
двое стражей в форме, которые тут же отступили.
Вошел, хмурясь, Эблинг Мис, положил на пол аккуратно завернутый пакет и небрежно, с
усилием потряс руку Бейты. Бейта вернула пожатие с почти мужской силой. Мис уже оборачивался к
клоуну, но, запоздало среагировав, удостоил девушку долгим взглядом. Он сказал:
– Замужем?
– Да. Мы оформили законную процедуру брака.
Мис помолчал и добавил:
– И счастливы?
– Пока что да.
Мис пожал плечами и снова повернулся к Маньифико. Он развернул пакет.
– Знаешь, что это такое, паренек?
Маньифико стремительно вскочил со стула и вцепился в многоклавишный инструмент. Он
ощупал мириады кнопок и неожиданно на радостях выкинул сальто назад, угрожая разрушить
расставленную поблизости мебель.
Затем клоун гортанно вскричал:
– Визи-Сонор – и такой, что выжмет радость даже из сердца мертвеца!
Его длинные пальцы медленно и нежно поглаживали инструмент, легкими волнообразными
движениями пробегая по кнопкам, задерживаясь на миг то на одной клавише, то на другой – и в
воздухе перед ними появилось едва различимое мягкое розовое сияние.
Эблинг Мис сказал:
– Все в порядке, паренек; ты говорил, что умеешь долбать на этой штуковине, так что вот тебе
представился повод. Ты, однако, получше настрой ее. Она из музея, – и он добавил, обращаясь к
Бейте: – Насколько я выяснил, на Установлении никто не умеет с ней управляться должным образом.
Он наклонился к ней поближе и быстро проговорил:
– Клоун не будет говорить без вас. Вы поможете?
Она кивнула.
– Хорошо! – промолвил он. – Его перепуганное состояние почти зафиксировалось, и я
сомневаюсь, что его сознание сможет выдержать психическое зондирование. Он должен чувствовать
себя абсолютно уверенно, чтобы я смог хоть что-нибудь из него выудить. Вы понимаете?
Она опять кивнула.
– Этот Визи-Сонор – первый шаг в процессе. Он говорит, что умеет на нем играть; и по его
реакции можно судить, что это – одна из самых больших радостей в его жизни. Так что независимо от
качества его игры будьте заинтересованны и доброжелательны. Затем проявите дружелюбие и
доверие ко мне. Но, главное, во всем следуйте за мной.
Он бросил стремительный взгляд на Маньифико, съежившегося в углу дивана и быстро что-то
настраивавшего внутри инструмента. Клоун был совершенно поглощен этим занятием.
Мис спокойным тоном сказал Бейте:
– Когда-либо слушали Визи-Сонор?
– Как-то раз, – ответила Бейта столь же небрежно, – на концерте редких инструментов. Без
особого впечатления.
– Что ж, я сомневаюсь, что вы столкнулись с хорошим исполнением. По-настоящему хороших
исполнителей очень мало. Этот инструмент требует не столько физической координации -
многорядное фортепиано, кстати, в этом смысле сложнее, – сколько определенного характера
мышления, свободного полета, – и он продолжил, понизив голос: – Вот почему наш живой скелет
может оказаться в этом деле более способным, чем мы думаем. Довольно часто хорошие исполнители
в остальном являются идиотами. Это одна из тех странных комбинаций, которые делают психологию
интересным занятием.
Он добавил, терпеливо продолжая поддерживать легкую беседу:
– Знаете ли вы, как эта пупырчатая штука работает? Я ее разглядывал, чтобы выяснить
принцип ее действия, и пока успел только понять, что ее излучение прямо стимулирует оптический
центр мозга, даже не затрагивая зрительный нерв. Дело, в сущности, заключается в использовании
чувства, никогда не встречающегося в природе. Если подумать, это любопытно. Со слуховыми
ощущениями все в порядке. Это делается естественно. Барабанная перепонка, улитка, все такое. Но…
Шшш… Он готов. Не надавите ли вы на тот выключатель? В темноте это получается лучше.
В темноте Маньифико был просто пятном, Эблинг Мис – тяжело дышащей массой. Бейта в
нетерпении напрягала зрение, поначалу – безуспешно. Воздух заполнила тонкая, режущая трель
скачкообразно меняющейся интенсивности. Она как бы зависла, упала – но, подхваченная сама
