сталкивался с подобным явлением в своих исследованиях или в литературе, накопившейся со времени
жизни прошлого поколения. Спросите, велики ли шансы обнаружить этот феномен среди тех
категорий людей, которыми занимался доктор Клейзе.
– Полагаю, нет оснований сомневаться в том, – задумчиво произнес Дарелл, – что это
искусственно измененный менталитет. В него вмешивались. В некотором смысле я подозревал это…
– Я это знаю, доктор Дарелл, – сказал Антор. – Я знаю также, что вы одно время работали с
доктором Клейзе. Я хотел бы знать, зачем вы перестали с ним сотрудничать.
Вопрос прозвучал не враждебно – скорее, осторожно, но, так или иначе, в результате
последовала долгая пауза. Дарелл окинул взором своих гостей и сказал с резкостью:
– Потому что борьба, которую вел Клейзе, была лишена смысла. Он вступил в схватку со
слишком сильным для себя противником. Он обнаружил то, о чем мы оба – и он, и я – уже знали
заранее: что мы не хозяева самим себе. И я не желал этого знать! Я уважал себя. Мне хотелось думать,
что наше Установление – само себе голова; что наши предки боролись и умирали не впустую. Я
думал, что проще всего будет отступить, пока я еще не разуверился окончательно. Я не нуждался в
должности, поскольку правительственная пенсия, пожалованная на вечные времена семейству моей
матери, удовлетворяла мои неприхотливые требования. Моей домашней лаборатории было бы
достаточно, чтоб развеять скуку, а жизнь когда-нибудь кончается… Тут Клейзе умер…
Семик спросил, показав зубы:
– Этот тип, Клейзе; я его не знал. Как он умер?
Вмешался Антор:
– Просто умер. Он полагал, что умрет. Еще за полгода до того он сказал мне, что подобрался
слишком близко…
– А теперь слишком б… близко оказались мы, не так ли? – заметил Мунн пересохшими губами,
с дергающимся кадыком.
– Да, – откровенно заявил Антор, – но мы, во всяком случае, уже были близки – мы все. Вот
почему мы выбрали именно вас. Я – ученик Клейзе. Доктор Дарелл был его коллегой. Джоль Турбор,
выступая в эфире, все время обращал внимание на нашу слепую веру в спасительную руку Второго
Установления, пока правительство не заставило его заткнуться – при посредничестве, кстати, одного
влиятельного финансиста, чей мозг демонстрирует то, что Клейзе именовал Плато Вмешательства.
Хомир Мунн обладает крупнейшим из всех существующих личным собранием Мулианы – я позволю
себе так назвать коллекцию сведений о Муле, и, кроме того, он опубликовал ряд статей,
обсуждающих природу и функции Второго Установления. Доктор Семик, как никто другой, внес
вклад в математику энцефалографического анализа, хотя не очень верится, что он представлял
подобную сферу приложения для своей математики.
Семик широко открыл глаза и хмыкнул.
– Увы, молодой человек, вы правы. Я анализировал внутриядерные взаимодействия – проблема
N тел, понимаете. В энцефалографии я плаваю.
– Значит, мы сознаем наше положение. Правительство, конечно, ничего сделать не в
состоянии. Понимают ли мэр и другие члены администрации всю серьезность положения, мне
неизвестно. Мне известно одно – нам пятерым терять нечего, но выиграть можно немало. Расширяя
наши знания, мы сможем маневрировать в безопасном направлении. Сейчас же, как вы понимаете, мы
находимся в самом начале.
– Насколько обширно, – поинтересовался Турбор, – это проникновение Второго Установления?
– Я не знаю. Есть только один самоочевидный ответ. Все обнаруженные нами следы
воздействия относятся к внешним краям государства. Столичная планета, возможно, еще чиста, хотя
уверенным в этом быть нельзя. Иначе я не проверял бы вас. Вы, доктор Дарелл, находились на особом
подозрении, поскольку оставили работу с Клейзе. Знаете, Клейзе вас так и не простил. Я думал, что на
вас, возможно, повлияло Второе Установление, но Клейзе всегда настаивал, что вы – просто трус.
Извините меня, доктор Дарелл, но я вынужден пояснять сказанное, чтобы сделать понятной свою
позицию. Лично я думаю, что понимаю вашу. Если это и трусость, я считаю ее простительной.
Прежде чем ответить, Дарелл тяжело вздохнул.
– Я сбежал! Называйте это как угодно. Я пытался, однако, сохранять наши дружеские
отношения, но он больше не писал и не звонил мне – до того дня, когда выслал ваши волномозговые
данные за неделю до своей смерти…
– Если вы не возражаете, – нервно вступил в разговор Хомир Мунн, – я н… не совсем п…
понимаю, чем вы заняты. Мы п… плохая шайка конспираторов, если собираемся только говорить,
говорить и г… говорить. И я, во всяком случае, не вижу, на что мы еще способны. Это очень г… глупо
и по-детски. М… мозговые волны, тары-бары и все такое. Хоть что-нибудь вы собираетесь делать
реально?
Глаза Пеллеаса Антора сверкнули.
– Да, собираемся. Нам требуется дополнительная информация о Втором Установлении. Это
насущная необходимость. Первые пять лет своего правления Мул как раз занимался поиском этой
информации, в чем не преуспел – так, по крайней мере, нас уверяли. Но затем он прекратил поиски.
Почему? Потому что они провалились? Или потому, что он добился успеха?
– Опять р… разговоры, – горько сказал Мунн. – Как мы можем это узнать?
– А вот послушайте… Столица Мула находилась на Калгане. Калган до Мула не входил в
коммерческую сферу влияния Установления, не входит он в нее и сейчас. В данное время Калганом
правит человек по имени Стеттин, – если только минуту назад не произошло очередного дворцового
переворота. Стеттин именует себя Первым Гражданином и считает себя преемником Мула. Если в
этом мире есть какие-либо традиции, все они опираются на величие и сверхчеловеческие качества
Мула – и традиции эти настолько сильны и прочны, что стали походить на суеверия. В результате, к
примеру, старый дворец Мула сохраняется наподобие святилища. Никто не может войти туда без
позволения; ни к чему внутри никто никогда не прикасался.
– Ну и что?
– А почему это так? В нынешние времена ничего не случается без причины. Что если дворец
Мула стал неприкосновенным не только из-за суеверий? Что если так захотело Второе Установление?
Короче, что если результаты пятилетних поисков Мула находятся внутри…
– Ох, это ч… чушь.
– Нет, почему? – настаивал Антор. – На протяжении всей своей истории Второе Установление
скрывалось, вмешиваясь в галактические дела самую малость. Я сознаю, что с нашей точки зрения
логичнее было бы разрушить дворец или, по крайней мере, извлечь оттуда нужные материалы. Но
учтите психологию самих этих искусных психологов. Они одновременно и Селдоны, и Мулы; они
