– Что же тогда остановило Мула? – вмешался Семик.
– Великая Галактика, а что же, по-вашему, могло его остановить? Разумеется, смерть – как
остановит она и всех нас. Мнение, что Мул каким-то образом был остановлен на пути завоеваний
некими мистическими существами, превосходившими даже его самого, является величайшим
предрассудком века. Это результат взгляда на события с ложных позиций. Кто в Галактике не знал,
что Мул был не только ментальным, но и физическим уродом? Он умер в возрасти тридцати с чем- то
лет, потому что его плохо скроенное тело не могло больше служить оболочкой для разрушающейся
физиологии. Уже за несколько лет до смерти он сделался инвалидом. Самое лучшее состояние его
здоровья с точки зрения обычного человека считалось бы хрупкостью и слабостью. Так что все в
порядке. Мул завоевал Галактику, а потом, согласно естественному ходу вещей, его постигла смерть.
Еще удивительно, что он вообще протянул так долго и достиг такого успеха. Друзья, все это ясно так,
что дальше некуда. Вам только надо запастись терпением. Вам только надо взглянуть на все факты
под новым углом зрения.
Дарелл задумчиво произнес:
– Хорошо, Мунн, попробуем. Это было бы интересной попыткой и, во всяком случае, помогло
бы нам прочистить мозги. Ну, а эти обработанные люди, записи которых привез нам Антор почти год
назад – как насчет них? Помогите тогда понять и их с правильной точки зрения.
– Все очень просто. Насколько стара наука энцефалографического анализа? Или, другими
словами, насколько развито изучение нервных путей?
– Мы делаем только первые шаги. Это так, – согласился Дарелл.
– Правильно. Тогда насколько надежна наша интерпретация того, что вы с Антором именуете
Плато Воздействия? У вас есть свои теории, но насколько вы в них уверены? Неужели настолько,
чтобы считать их надежным основанием для веры в наличие некоей могучей силы, относительно
которой нет иных достоверных данных? Неизвестное всегда просто объяснять, выдумав
сверхчеловеческую и капризную силу. Это все очень естественно. На протяжении галактической
истории уже случалось, что изолированные планетные системы впадали в варварство – и что же? В
каждом таком случае дикари приписывали непостижимые для них силы природы – бури, мор, засухи -
мыслящим существам, более могучим и более своенравным, чем люди. Это, кажется, именуется
антропоморфизмом. В данной ситуации мы тоже прибегли к нему и оказались на одном уровне с
дикарями. Зная слишком мало о науке, изучающей менталитет, мы сваливаем все выходящее за рамки
нашего понимания на сверхлюдей – в данном случае на Второе Установление, – опираясь на
брошенный нам Селдоном намек.
– О, – вмешался Антор, – наконец-то вы вспомнили о Селдоне. Я уж думал, что вы о нем
позабыли. Ведь Селдон сказал, что Второе Установление существует. Припомните-ка эти слова.
– А вам известны цели Селдона? Знаете ли вы истинное содержание его расчетов? Второе
Установление могло служить весьма полезным пугалом на разные случаи жизни. Как мы, к примеру,
победили Калган? Что вы писали в последней серии своих статей, Турбор?
Мощная фигура Турбора зашевелилась.
– Да, я вижу, к чему вы клоните. Уже к концу войны, Дарелл, я побывал на Калгане, и
создалось впечатление, что общее настроение на планете невероятно скверное. Я просмотрел их
репортажи, и что же – они сами ожидали, что будут разбиты. Мысль о том, что в конце концов в игру
вступит Второе Установление – и, естественно, на стороне Первого, – в сущности, совершенно лишила
их присутствия духа.
– Абсолютно верно, – подтвердил Мунн. – Я находился там в течение всей войны. Я сказал
Стеттину, что Второго Установления не существует, и он мне поверил. Он чувствовал себя в
безопасности. Но заставить людей разувериться в том, чему они верили в течение всей жизни, не
было никакой возможности, так что миф этот в конце концов сыграл очень благоприятную роль в
космических шахматах Селдона.
Тут глаза Антора неожиданно открылись, и он с саркастической усмешкой уставился на
физиономию Мунна.
– Я утверждаю, что вы лжете.
Хомир побледнел.
– Я не вижу причин, по которым я должен получать обвинения такого рода, а тем более -
отвечать на них.
– Я утверждаю это без каких-либо намерений нанести вам личное оскорбление. Вы не можете
не лгать; вы даже этого не осознаете. Но вы, тем не менее, лжете.
Семик положил свою иссохшую ладонь на рукав молодого человека.
– Опомнитесь, дружище.
Антор без особой вежливости стряхнул его руку и продолжал:
– У меня уже не хватает терпения на вас всех. За всю свою жизнь я видел этого человека не
более полудюжины раз, но я нахожу перемены, происшедшие в нем, невероятными. Все прочие знают
его годами и ничего не замечают. От одного этого можно сойти с ума. Вы считаете человека, которого
слушаете сейчас, Хомиром Мунном? Он не тот Хомир Мунн, которого я знал.
Среди общего смятения раздался вопль Мунна:
– Вы утверждаете, будто я самозванец?
– Не в обычном значении этого слова, – еще громче закричал Антор, – но тем не менее
самозванец. Тише, все! Я требую, чтобы меня выслушали.
Яростно хмурясь, он заставил их подчиниться.
– Кто-нибудь из вас помнит того Хомира Мунна, которого знал я – самоуглубленного
библиотекаря, разговаривавшего всегда с явными затруднениями, человека с напряженным и
нервным голосом, произносившего все фразы, заикаясь? Похож ли этот человек на него? Он
красноречив, он уверен в себе, он полон теорий и, клянусь Космосом, он не заикается. Тот ли это
человек?
Даже Мунн выглядел опешившим, а Пеллеас Антор продолжал:
– Ну что, проверим его?
– Как? – спросил Дарелл.
– И это спрашиваете вы? Ясно, как. У вас же есть его энцефалографическая запись
десятимесячной давности, не правда ли? Получите еще одну и сравните.
Он указал пальцем на хмурого библиотекаря и добавил с яростью в голосе:
– Смею полагать, что он откажется подвергнуться анализу.
– Я вовсе не возражаю, – заявил Мунн с негодованием. – Я тот же человек, что и всегда.
– Откуда вы это можете знать? – с презрением бросил Антор. – Я пойду дальше. Я никому здесь
не доверяю. Я хочу, чтобы каждый прошел анализ. Была война. Мунн был на Калгане. Турбор был на
борту корабля, в зоне военных действий. Дарелл и Семик тоже отсутствовали… не имею
представления, где. Только я оставался здесь в уединении и безопасности, и больше я не доверяю
никому из вас. Чтобы играть честно, я тоже подвергнусь тестированию. Ну что, договорились? Или я
сейчас удалюсь и пойду своим путем?
