Авиловой Л. А., 28 марта 1897*
1956. Л. А. АВИЛОВОЙ
28 марта 1897 г. Москва.
Ваши цветы не вянут*, а становятся всё лучше. Коллеги разрешили мне держать их на столе. Вообще Вы добры, очень добры, и я не знаю, как мне благодарить Вас.
Отсюда меня выпустят не раньше Пасхи; значит, в Петербург попаду я не скоро. Мне легче, крови меньше, но все еще лежу, а если пишу письма, то лежа.
Будьте здоровы. Крепко жму Вам руку.
Ващук Р. Ф., 28 марта 1897*
1957. Р. Ф. ВАЩУК
28 марта 1897 г. Москва.
Вместо того, чтобы сердиться, вы повнимательнее прочтите мое письмо*. Я, кажется, ясно написал, что Ваш рассказ очень хорош, кроме начала, которое производит впечатление лишней пристройки. Позволять Вам писать или не позволять — не мое дело; я указал Вам на молодость, потому что в 30–40 лет уже поздно начинать; указал на необходимость выучиться правильно или литературно ставить знаки препинания, потому что в художественном произведении знаки зачастую играют роль нот, и выучиться им по учебнику нельзя; нужны чутье и опыт. Писать с удовольствием — это не значит играть, забавляться. Испытывать удовольствие от какого-нибудь дела значит любить это дело.
Простите, мне трудно писать; я всё еще лежу.
Прочтите еще раз мое письмо и перестаньте сердиться. Я был вполне искренен, и вот пишу Вам опять, потому что искренно желаю Вам успеха[20].
Суворину А. С., 29 марта 1897*
1958. А. С. СУВОРИНУ
29 марта 1897 г. Москва.
Крови меньше, но положение неопределенное. Неизвестно, когда выпустят. Пришлите имя, отчество, адрес Носилова*. Кланяюсь Анне Ивановне, Насте, Боре, Эмили. Приходил Толстой.
На обороте:
Третьякову П. М., 29 марта 1897*
1959. П. М. ТРЕТЬЯКОВУ
29 марта 1897 г. Москва.
Милостивый государь Павел Михайлович.
Я написал И. Э. Бразу, что буду у него* в конце пятой недели поста, и уже поехал в Петербург, но в Москве неожиданно задержало меня кровохарканье и теперь я лежу в клинике Остроумова и неизвестно, когда меня отсюда выпустят.
Во всяком случае до мая я едва ли попаду в Петербург.
Не знаю, как мне благодарить Вас, многоуважаемый Павел Михайлович. О своей болезни я напишу Иосифу Эммануиловичу*, напишу лежа, потому что иначе мне запрещено писать.
Позвольте пожелать Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий и преданный
Бразу И. Э., 29 марта 1897*
1960. И. Э. БРАЗУ
29 марта 1897 г. Москва.
Многоуважаемый Иосиф Эммануилович!
Я поехал к Вам, но на пути в Москве со мной произошел неприятный казус: доктора арестовали меня и засадили в клинику. У меня кровохарканье; теперь легче, но положение неопределенное, неизвестно, когда меня выпустят на свободу. Вероятно, ранее мая я не попаду в Петербург. Где Вы будете жить летом?
Желаю Вам всего хорошего. Мой адрес до выздоровления: Москва, Девичье поле, клиника проф. Остроумова.
Шехтелю Ф. О., 29 марта 1897*
1961. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
29 марта 1897 г. Москва.
Милый Франц Осипович, большущее Вам спасибо! Получил всё и уже съел половину. Вино мне разрешили именно то самое, которое у Вас есть. Одной бутылки совершенно достаточно, хватит до Пасхи.
Третьякову я написал*.
Дела мои как будто бы лучше, но кровь всё еще течет из непоказанного места.
Будьте здоровы, голубчик. Спасибо еще раз.
