знают, глупцы, что настоящая война только начинается! Я еще заставлю вас плакать!» Сначала он не хотел идти к Гиркану сам, опасаясь быть схваченным (вот тогда бы его гибель оказалась неминуема), но все же решился — Гиркан мог испугаться посланника, поднять шум. Пришлось пробираться в дом подобно вору. Он благополучно пересек двор, аккуратно вскрыл кинжалом одно из окон первого этажа и влез внутрь. Прислушался — в доме не было слышно ни звука. Антипатр хорошо знал внутреннее расположение комнат в доме Аристовула — он не раз бывал здесь в отсутствие последнего. Осторожно ступая, он поднялся по лестнице на второй этаж, но, пройдя лишь несколько шагов по коридору, вдруг увидел свет факела, услышал шаги и окрик:
— Кто здесь?
У Антипатра подкосились ноги, и он, не в силах что-либо предпринять, прислонился плечом к стене. Перед ним вырос стражник — в одной руке он держал факел, в другой обнаженный меч. Стражник приблизил факел почти к самому лицу Антипатра, едва не опалив бороду, и издал невнятный возглас удивления. И в ту же минуту Антипатр узнал его — это был один из ветеранов армии царя Александра, офицер полка, которым когда-то командовал Антипатр. Они прошли не одно сражение, Антипатр даже помнил его имя.
— Иешуа, — прошептал он, — разве ты не узнаешь меня?
Лишь только он успел договорить, как откуда-то снизу замелькал свет и низкий мужской голос спросил:
— Что там? Это ты, Иешуа?
Несколько мгновений Иешуа колебался, переводя взгляд то к лестнице, откуда уже доносились тяжелые шаги, то снова на лицо Антипатра. Наконец он крикнул:
— Это я! Мне просто показалось.
— Ладно, — успокоенно проговорил мужской голос снизу, и шаги стали отдаляться.
— Благодарю, Иешуа, — снова прошептал Антипатр. — Мне нужно видеть первосвященника.
Иешуа не ответил ни «да», ни «нет», но когда Антипатр шагнул в его сторону, посторонился и вложил меч в ножны.
— Вторая дверь от окна, — глухо выговорил он, глядя в сторону.
Антипатр улыбнулся ему благодарно, но тот уже не смотрел на своего бывшего начальника, отвернулся и медленно, широко расставляя ноги, направился к лестнице. Антипатр смотрел ему в спину — он не колебался, он выжидал.
Одним прыжком, бесшумно, по-кошачьи, настиг он стражника и, одной рукой крепко зажав ему рот, другой ударил кинжалом в спину, снизу вверх, точно в сердце. Стражник не вскрикнул, не дернулся, просто стал оседать — Антипатр успел перехватить падающий факел.
Отыскав скобу в стене, он воткнул туда древко факела, нагнулся к убитому и, ухватив за одежду у плеч, потащил вдоль коридора. Толкнул первую же дверь, перетянул стражника через порог, вернулся, взял факел и, наступая на носки, с трудом сдерживая одышку, побежал в глубь коридора.
У нужной двери остановился, кое-как отдышался, прислушался, аккуратно потянул за ручку и, проскользнув в открывшийся проем, плотно притворил дверь.
В глубине комнаты стояло широкое ложе, рядом, на столе, горел светильник. Гиркан лежал, высоко запрокинув голову, — недвижимый, маленький. Сделав Несколько шагов к ложу и высоко подняв факел, Антипатр увидел, что глаза Гиркана раскрыты, — в первое мгновенье ему показалось, что первосвященник мертв. Он остановился, кровь отлила от лица. И тут же Гиркан резко поднял голову и расширившимися от ужаса глазами уставился на вошедшего. Антипатр вздрогнул, невольно отступил на шаг.
Гиркан вскинул руки и закричал. Вернее, он широко раскрыл рот и попытался крикнуть, но горло его сумело воспроизвести только жалкий клекот. Уже пришедший в себя Антипатр бросился к первосвященнику и закрыл ему рот рукой. Тот вцепился в одежду Антипатра и слабо дернулся, а Антипатр прошептал как можно спокойнее:
— Это я, я!.. — и сразу же отпустил Гиркана.
Тот приподнялся на локтях, отодвинулся к изголовью ложа и наконец выдохнул:
— Ты? — И, с трудом сглотнув, добавил уже более спокойно: — Я думал, он прислал… убить меня.
— Еще нет, но скоро пришлет, — сказал Антипатр, — Вставай, нам надо торопиться.
— Нет, нет, — испуганно проговорил Гиркан, — я никуда не пойду.
— Вставай, нам надо торопиться, — повторил Антипатр, — убийцы уже направляются сюда. — И, как бы подтверждая сказанное, Антипатр оглянулся и посмотрел на дверь.
— Убийцы?! — воскликнул Гиркан, дрожа всем телом. — Не один, несколько? Сколько? — спросил он так, будто количество посланных Аристовулом убийц таило главную опасность.
«Тебе хватит и одного», — подумал Антипатр, подавляя брезгливость, но вслух произнес твердо и уверенно:
— Трое. Он послал троих.
— Откуда ты знаешь? — простонал Гиркан.
— У меня есть сведения, — ответил Антипатр. Не желая продолжать этот бессмысленный разговор, он бросил факел прямо на ковер, затушил его ногой и, схватив Гиркана обеими руками, рывком поставил на ноги.
— О-о-о… — протянул Гиркан, но Антипатр тряхнул его с такой силой, что тот осекся и замолчал.
Обняв Гиркана за плечи, Антипатр повел его к двери. Гиркан спотыкался на каждом шагу, но уже не стонал и не пытался разговаривать. Они вышли в коридор и уже было достигли лестницы, когда увидели свет и услышали шаги — по ступеням поднимались двое или трое. Зажав Гиркану рот, Антипатр не повел, а потащил его назад, толкнул локтем дверь в ту самую комнату, где за порогом лежало бездыханное тело несчастного Иешуа, проник внутрь и осторожно притворил ее. Он не отпустил Гиркана, только чуть расслабил руку — тот прерывисто и жадно вдохнул.
Шаги приближались, люди были в коридоре, порог прочертила колеблющаяся полоска света.
— Иешуа! — осторожно позвал низкий мужской голос.
Другой, более высокий и молодой, предостерег:
— Тише, ты разбудишь первосвященника.
Шаги стали отдаляться и скоро совсем затихли, — наверное, стражники завернули за угол коридора.
Счастье было на стороне Антипатра, — больше никого не встретив, они с Гирканом покинули дом. Спутники Антипатра ждали их в условленном месте. Смешавшись с толпами горожан, всю ночь праздновавших победу, улучив момент, они вышли из города. Гиркан едва держался на ногах и несколько раз терял сознание. Впрочем, это было даже на руку Антипатру: было бы значительно труднее, если бы первосвященник был в силе и трезвом сознании, а так он вполне сходил за пьяного — таких много шаталось в ту ночь по улицам Иерусалима.
За городом их ждали лошади. Гиркан не мог самостоятельно сидеть в седле, и. Антипатр, не долго думая, приказал одному из своих людей просто перекинуть первосвященника через спину лошади. Его привязали, словно тюк с поклажей, и всадники двинулись в путь.
Несколько раз меняли лошадей, заранее приготовленных Антипатром. Время от времени приходя в себя, Гиркан мычал, стонал и даже пытался соскользнуть со спины лошади. Антипатр не обращал внимания на эти стоны и мычания и торопил своих несколько смущенных спутников.
Когда наконец добрались до границы Аравийского царства, Антипатр спрыгнул на землю, помог спустить Гиркана и сам перенес его в ждавшую тут повозку — удобную, устланную изнутри коврами. Впервые за время бегства из Иерусалима он разрешил себе и другим несколько часов отдыха.
Когда Гиркан пришел в себя и, привстав на локте, огляделся, стоявший рядом с повозкой Антипатр низко ему поклонился и произнес тоном слуги, обращающегося к хозяину:
— Я к твоим услугам, первосвященник, — приказывай!
…Когда Антипатр закончил свой рассказ, Кипра
спросила:
— Скажи, зачем ты убил этого стражника… как его?..
— Иешуа, — подсказал Антипатр.
