«грешников». Это, должно быть, единственная группировка, не повязанная с Коалицией никоими средствами. Знаю, что они обитают в Рыжем лесу, но никогда не знал, где именно. В любом случае мы там тоже не пойдём.
— Тогда где же мы пролезем? — спросил Уотсон.
— Слева от блокады, но вплотную к ней. Очень близко.
Фармер вгляделся.
— Между двух огней, в самое пекло, — произнёс он.
— Драматизма много. Между огней — согласен. А по поводу пекла нет. Главное, не дурить и не лезть вперёд меня. Если на пути есть ловушки, я обезврежу. Так что проблемой остаётся наблюдение с самого лагеря.
— У нас же маскировка?
— Против тепловизоров тоже?
Фармер и Уотсон переглянулись.
— Нужен полицейский щит, — неуверенно сказал Уотсон. — Отражает сигнал тепловизора как холодный объект. Тут есть схроны «Долга», можем в них поискать…
— А теперь раскройте уши и выкиньте из чайников, которые вы зовёте головами, всю киношную дурь. Чёрный полиэтилен. Вот что вас спасёт. У вас он имеется?
— Нет.
— Ну ещё бы. Зато патронов насыпали полные карманы. У меня есть свой чехол, но вы все в него не влезете. Так что используем кустарные методы. Аптечка есть?
Фармер скинул рюкзак, вытащил синюю коробку. Бергамот выхватил её с нетерпением, раскрыл, разорвал упаковку с бинтом. Отвинтил крышку фляги, висящей на поясе Фармера.
— Вода? — спросил он. — Или спирт?
— Вода.
— Молодец.
Бергамот сунул смотанный бинт во флягу целиком и снова завинтил крышку.
— Мокрая марля отражает сигнал тепловизора ничуть не хуже, — объяснил он. — Теперь живо состряпали раму из веток. Прямоугольную, с диагоналями. Вам понадобится держать её в центре. И побыстрее, я не собираюсь тратить на это всю ночь…
Позже Фармер отдавал себе отчёт в том, что не помнил ровным счётом ничего из следующих трёх сотен метров. Все впечатления смешались в невообразимую кашу. Напряжение и усталость всё же взяли своё. Его утешала мысль, что, вполне возможно, его бы хватило на переход, не будь рядом Бергамота, постоянно сбивающего его с толку, просто он бы добрался до северного края леса чуть позже.
К тому же запоминать было особо нечего — ему элементарно ничего не было видно из высоких кустов, в которых он полз на брюхе, полностью утратив чувство времени. Ему приходилось ориентироваться на шевелящуюся кучу листьев, в которую превратился Уотсон после того, как Бергамот обогатил его маскировку, исходя из собственных представлений о ней, попутно бормоча что-то о компьютерных детях.
Фармер помнил, что трижды переполз через обрывки проволоки, в последний раз даже хорошо рассмотрел гранату, пристроенную на вбитом в землю колышке. Бергамот действительно замечал ловушки. Иногда на сталкеров падало пятно света, заставляя замирать на месте как есть, обливаясь потом от неизвестности, с явственным ощущением незримой ниточки между собою и часовым у прожектора. К тому же с собой приходилось волочь импровизированный щит, состоявший из веточной крестовины, натянутой на её концы мокрой марли и плотного листового покрова на ней. Только так сталкеры могли остаться невидимыми для приборов. Против датчиков сердцебиения ничто помочь не могло, поэтому Бергамот точно выдерживал дистанцию до лагеря на уровне максимальной дальности работы сканеров. Вычисление фарватера он поручил Уотсону, так как у последнего было больше опыта в пользовании лазерным дальномером. Словно следуя молекулярным законам, люди старались притереться к лагерю как можно сильнее, но вместе с тем выдерживать расстояние. Как Фармер ни пытался рассмотреть, что же за опасность таилась слева, он ничего не увидел, кроме сплошной мглы.
— Приехали, — сказал Бергамот после длительного осмотра пройденного расстояния. Лагерь наёмников остался позади. — Если утром следопыты прочешут участок, то сразу поймут, что здесь кто-то прошёл. Надеюсь, к тому времени нам уже будет всё равно.
Уотсон сорвал с себя капюшон, чуть не растрепав всю маскировку.
— Я больше не могу, — сказал он, стараясь отдышаться. — Как ты это выдерживаешь?
— Как-то выдерживаю, — добродушно ответил проводник. — У меня нервов ничуть не больше, чем у вас. Просто я умею их беречь.
Грохнувшись на пень, Фармер отвинтил флягу и долго пил. Вода сильно отдавала антисептиком. Долгое пребывание в ней медицинского бинта не прошло даром.
— Между тем, — невозмутимо продолжал Бергамот, — мы уже вплотную подошли к границе Рыжего леса с Припятью. Город не виден из-за деревьев и не будет виден даже днём. Но, если меня не подводят глаза и ваши ночные игрушки, вдали уже отчётливо просматриваются корпуса «Юпитера».
— Завод? — спросил Уотсон.
— Нет, сынок, планета. Конечно, завод!
Уотсон опять развернул карту, тускло подсвечивая себе с её обратной стороны.
— Мы в нескольких шагах от места встречи с таинственным незнакомцем, — сказал он. — Время сейчас… два часа ночи. Если Консул не ошибся, то срок, в который нас должен был ждать помощник, только что прошёл. Мы не успели всего на несколько минут. Ждать его ещё двенадцать часов нет смысла. Я предлагаю идти дальше и забыть про четвёртого.
— Ну, тогда счастливого пути, мужик, — раздался чужой голос из кустов.
Подскочив, Уотсон чуть не порвал карту. Фонарь он всё же выронил, но тут же схватил и направил на звук.
— Вот этого не надо, — продолжал голос. — Я к вам, можно сказать, с наилучшими побуждениями. А вы меня так не уважаете.
— Выходи, человече, — сказал Бергамот, никуда конкретно не обращаясь. — Эти двое не знают, где ты, а я знаю. Причём уже долго.
— И где же я, по-твоему?
— Там, куда я уже хрен знает сколько времени целюсь из автомата.
Фармер только сейчас заметил, что пожилой проводник последние минуты стоял в одной и той же позе, как бы случайно держа автомат в сторону колючек, похожих на терновник.
— Не ерунди, — бросил Бергамот. — У меня подствольник.
— А у меня, стало быть, пакетик с чаем? Кидай автомат.
— И кого же мне твой голос напоминает? — поморщился проводник, обращаясь к закоулкам памяти. — Я тебя раньше водил? Только тот, кто прошёл со мной тесты стажера, может говорить со мной таким тоном.
Колючки зашевелились. Фармер с Уотсоном целились из винтовок в человека, который как ни в чём не бывало вылез из кустов и снял защитную маску.
— Может, ты и прав, — ответил незнакомец, широко улыбаясь.
Уотсон в очередной раз ругнул себя за предрассудки. Ничего не зная о товарище Консула, он пытался дорисовать в голове его образ и поэтому ожидал встретить плечистого оперативника, сурового спецназовца или, на худой конец, специалиста по выживаемости с видом бывалого охотника или скалолаза.
На вид новоприбывшему было не больше двадцати лет.
— Етить твою налево, — присвистнул проводник. Рывком переместив автомат на спину, он протянул широкую ручищу, в которой исчезла ладонь парня.
— Приветствую, старый волк, — подмигнул четвёртый участник команды.
— Здорово, Орех, — сказал Бергамот.
