я помешана и разговариваю сама с собой.
— Я очень польщен, что вы намерены поговорить со мной, — услышала она. — Так не могу ли я предложить, если это вас не испугает, чтобы мы сели поближе друг к другу?
— Я уже об этом подумала, — сказала Хиона. — И если мы перейдем к противоположной стене, им будет труднее нас услышать.
С этими словами она встала и на ощупь направилась в противоположный угол маленькой гостиной.
Добравшись до окна, она почувствовала, что спасенный ею человек стоит совсем рядом, но не ощутила ни малейшего страха. Они сели на стулья, лицом друг к другу, и она поняла, что, как ни странно, испытывает к нему глубокое доверие.
— А теперь, — чуть слышно прошептала она, — скажите мне, что произошло и кто вы такой.
— Я скажу вам, что было задумано, — сказал он. — Если это вас не напугает.
Он опять говорил по-английски. А когда умолк, подбирая слова, чтобы начать, Хиона тихонько вскрикнула.
— Я знаю, кто вы! — прошептала она. — Вы — Невидимый!
Она почувствовала, как он весь напрягся, прежде чем сказать:
— Но что вы знаете о Невидимом?
— Только то, что все боятся его упоминать, но что он — претендент на трон Славонии.
Наступила тишина, не дождавшись ответа, она спросила:
— Это правда, ведь так?
— Я поражен, просто ошеломлен, — последовал ответ, — так как не ждал, что вы будете осведомлены о происходящем здесь, в моей стране. Не могу поверить, что его превосходительство, высокочтимейший посол Славонии в Великобритании был настолько откровенен!
Сарказм в его голосе чуть было не заставил Хиону рассмеяться, и она сказала:
— Нет, конечно, не он, можете быть уверены. Это был кто-то другой.
А если он догадается, что речь идет о капитане Дариусе? Не желая даже случайно повредить молодому славонцу, она сказала:
— Прошу вас, на случай, если вы исчезнете бесследно и мне так и не доведется узнать правду, объясните мне сейчас же, что произошло и почему королевский поезд подвергся нападению.
— Планировалось, — сказал человек напротив нее, — сжечь его со всеми, кто в нем находился.
Хиона ахнула от ужаса. Потом сказала дрожащим голосом:
— Вы говорите… что люди, которых вы называете… патриотами… хотели… уничтожить меня?
— Они готовы уничтожить всякую поддержку нынешнего режима, — ответил он. — А вас привезли сюда для его поддержки.
— В таком случае… что случилось? Почему они… не привели в исполнение… свое намерение?
— Я был на другом конце долины, далеко отсюда, — сказал он, — и узнал про этот план в самую последнюю минуту. Я добрался сюда слишком поздно, чтобы помешать нм бросить бомбу в паровоз, но воспрепятствовал тому, чтобы вагоны были подожжены. К несчастью, в результате я чуть было не попал в руки солдат и навсегда останусь вашим должником, принцесса, за спасение моей жизни.
— А если бы вас схватили, что произошло бы?
— Меня расстреляли бы и тем лишили бы возможности объяснить, что я не собирался вас уничтожить.
Наступила долгая пауза. Потом Хиона сказала:
— Почему вы… решили меня спасти?
— Я не хочу воевать с девочкой, которая слишком юна, чтобы знать, чем чреваты ее поступки.
В его голосе прозвучало презрение, и Хиона спросила с интересом:
— Это единственная причина, почему вы меня спасли?
— Последние две недели славонские газеты были полны вами — превозносили вашу красоту, объясняли, как вы молоды. Слишком, слишком молоды, чтобы стать супругой короля Фердинанда. Что заставило вас согласиться на этот брак?
Человек во мраке говорил почти зло и, прежде чем Хиона успела ответить, добавил тоном, который раньше не употреблял:
— Ну конечно! Какая женщина способна устоять перед троном?
— Это не так! Совсем не так! — гневно ответила Хиона.
— Вы не хотите быть королевой?
— Нет, если король так стар, что почта годится мне в деды! И я не хочу выходить замуж за человека, которого не люблю!
— Любите? — повторил он. — Неужели вы хотите сказать, что бывают королевские браки по любви?
— Мои отец и мать горячо любили друг друга, — возразила Хиона. — И к их браку были препятствия потому что он был младшим сыном короля без королевства, но они очень друг друга любили и… и после его смерти мама так никогда и не стала прежней.
В ее голосе была особая трогательность, и после паузы человек во мраке сказал очень тихо:
— И вы надеялись обрести такую любовь?
— Конечно! Моей сестре судьба улыбнулась. Она нашла человека, которого любит и который любит ее. Если бы я отказалась поехать в Славонию или убежала бы и скрывалась, как я было решила сделать, тогда бы сюда заставили поехать Хлорис. Королева ведь сначала выбрала ее.
— Я могу понять, что произошло, — сказал человек во мраке. — И все же это возмутительно, это гнусно, что вас отправили сюда в полном неведении, чего вам ожидать или что такое брак с мужчиной, который… который настолько старше вас.
На последних словах он замялся, и Хиона почувствовала, что сказал он совсем не то, что собирался.
— Но я здесь, — сказала она тихим голоском, — и мне остается только выйти за короля, как и было уговорено.
Она услышала, как он со свистом втянул воздух, словно мысль об этом его возмутила и рассердила.
Но время шло, а ей столько еще хотелось узнать, что она сказала торопливо:
— Прошу, расскажите мне еще о том, что происходит. Так страшно ничего не знать, а от меня все скрывают. Насколько сильны патриоты?
Ей показалось, что он не ответит. Но секунду спустя он сказал:
— Настолько, насколько можно быть сильными без денег на оружие.
— И для страны действительно было бы лучше, если бы у власти стояли они, а не нынешний король?
Ответ она знала заранее, но хотела услышать эти слова от него.
И вновь она услышала, как он глубоко вздохнул, словно она предлагала ему сложную задачу.
— Что вам вообще известно о положении на Балканах в настоящий момент?
— Очень мало, — призналась Хиона. — Пока был жив папа, я знала гораздо больше, потому что он очень интересовался балканскими государствами и обсуждал положение в них со мной. Но английские газеты словно бы интересуются только великими державами, а мы бедны и ведем очень уединенную жизнь в Виндзоре и поэтому не слишком осведомлены.
— Хорошо, я попробую вам объяснить, — сказал человек, сидевший напротив нее. — 6 тысяча восемьсот семьдесят первом году возникла Лига трех императоров — австрийский, германский и русский императоры согласились сотрудничать для поддержания мира. Но только теперь, три года спустя, мы здесь в Славонии поняли, что их понятие о мире подразумевало включение всех независимых балканских стран в Австро-Венгерскую империю, которая подчиняется Германии.
Хиона ахнула:
— Неужели это правда?
— Поверьте мне, балканские страны одна за другой утрачивают независимость, и Славония очень скоро будет полностью австриизирована… или германизирована, если хотите.
