– Рассказывай!
Я рассказал все, что знал. Мартынов нервно потирал ладони и вообще выглядел неимоверно возбужденным.
– Так, – пробормотал он. – Так-так-так.
Я напомнил ему об эпизоде, случившемся в день убийства, – когда Кожемякин вывернул со стороны гаража, в котором очень скоро сам и обнаружил труп Самсонова. Мои слова прозвучали как упрек Мартынову – за его недальновидность и нерасторопность, но он, к моему удивлению, не обиделся и не смутился. Засмеялся и похлопал меня по плечу, как будто знал что-то такое, что было неведомо мне.
– Хорошо, – сказал он напоследок. – Оставайся здесь. Ты еще понадобишься.
Он направлялся к Кожемякину. У того наступало горячее времечко.
– И еще! – сказал я, прежде чем Мартынов успел уйти. – Я узнал того парня, который сидел за рулем иномарки. Это один из тех двоих, что приходили тогда к Самсонову в кабинет. Помните, я рассказывал? Они ушли, а Самсонов вытирал с лица кровь.
– Да, помню, – кивнул Мартынов. – Что ж, все сходится.
И снова потрепал меня по плечу.
– Ты думал, мы про Кожемякина забыли? Мы вели его все это время. Эти ребята, «топтуны»…
– Какие «топтуны»? – не понял я.
– Из наружного наблюдения, которые следили за Кожемякиным, – это они вас разняли там, у «высотки».
– И совершенно напрасно разняли, – возмутился я.
– Самое неблагодарное дело – это самосуд, – наставительно сказал Мартынов.
Я не очень был с ним согласен, но на всякий случай промолчал.
Долгие несколько часов обо мне никто не вспоминал. Только около четырех в кабинет вошел невысокий крепыш с тронутыми сединой висками.
– Сейчас будет опознание, – сказал он. – Мы доставили того парня, из иномарки. Вполне возможно, что именно его вы видели в день, когда неизвестные приходили в офис к Самсонову.
– Да это он! – сказал я убежденно.
Мой собеседник развел руками, давая понять, что заранее готов со мной согласиться, но процедура есть процедура.
– Там будут присутствовать несколько человек. И один из них – ваш старый знакомый.
Он подумал и добавил:
– Возможно.
Старался соблюсти правила.
Я с готовностью кивнул. Почти сразу на столе зазвонил телефон. Мой собеседник поднял трубку и сразу обернулся ко мне:
– Нас ждут.
Мы прошли по коридору, и мой провожатый ввел меня в кабинет, в котором оказалось неожиданно много людей. Несколько человек сидели на стульях у стены – на них я поначалу даже не обратил особого внимания, другие теснились у двери и у окна. Мартынов сидел за столом, из чего я заключил, что он здесь главный. Он объявил о том, что сейчас произойдет процедура опознания и что понятые, присутствующие здесь же, должны быть тому свидетелями, после чего мне было предложено взглянуть на людей, сидящих у стены, – нет ли среди них кого-нибудь, кого я видел прежде. Тогда я понял, что эти, у стены, и есть главные действующие лица.
«Своего» я узнал сразу. Он сидел вторым слева и при всей своей угрюмости имел довольно спокойный и даже равнодушный вид. Он меня не узнал, потому что вряд ли запомнил нашу мимолетную встречу в тот не очень приятный для Самсонова день.
– Вот! – сказал я и ткнул в равнодушного.
Он встрепенулся и обеспокоенно завертел головой.
– Где, когда и при каких обстоятельствах вы видели этого человека? – спросил у меня Мартынов.
Я рассказал. Мой «знакомый» изменился в лице, и равнодушия в нем теперь совершенно не угадывалось.
Когда все закончилось, я вышел в коридор. Никто не сказал мне, могу ли я уйти. Примерно через четверть часа вышел из кабинета Мартынов. Он выглядел крайне озабоченным и неимоверно куда-то спешил, но, увидев меня, все-таки остановился.
– Что там? – спросил я.
– С ним придется повозиться. – Мартынов махнул рукой. – До самой ночи, а то и дольше.
– Не признаются?
– В чем? – уточнил Мартынов.
– В убийстве.
– В убийстве – нет. Твой знакомец, – кивнул на дверь кабинета, – тот вообще все начисто отрицает. А Кожемякин уже поплыл, но его пока хватает только на признание в соучастии в вымогательстве. Якобы они сообща хотели сделать Самсонова немного беднее, а об убийстве речь даже не шла. Тактика понятная, Кожемякин законы знает, и для него не секрет, что за убийство Самсонова ему гарантирована «вышка». Поэтому держаться будет до последнего.
У Мартынова затуманился взгляд, и он хрустнул пальцами.
– Так вы его с самого начала подозревали?
– Ну конечно, – буркнул Мартынов. – И его, и ту парочку, которую ты видел у Самсонова в кабинете. Только мы до поры не связывали их вместе. Думали – или Кожемякин, или те двое. А оказалось, что они заодно. – Мартынов хлопнул меня по плечу: – Иди домой, Женя. Завтра созвонимся.
Я развернулся и пошел по коридору.
– Эй! – крикнул мне в спину Мартынов и сказал, когда я обернулся: – Спасибо тебе!
– За что?
– За то, что помог.
Он улыбнулся, и впервые за сегодняшний день сквозь озабоченность на его лице проступила радость. Радость человека, нащупавшего верную дорожку в трясине предположений и слухов.
– Ты уедешь теперь? – спросил он.
– Да. Но не сразу. У меня еще есть в Москве дело.
Я уеду, когда мы снимем сюжет с участием Вериного мужа.
У здания прокуратуры я увидел знакомый автомобиль. Та самая иномарка, в которой сегодня днем Кожемякина привезли на площадь Восстания. За эти несколько часов с машиной произошли некоторые изменения. Заднее стекло было покрошено на мелкие осколки, часть которых просыпалась в салон. А в правой задней дверце я увидел пару небольших отверстий – следы от пуль. Владелец иномарки, похоже, не сразу поднял руки. Видимо, была у него веская причина оказывать упорное сопротивление.
Глава 46
Светлана была дома. Ее, как оказалось, тоже доставили в прокуратуру, но отпустили намного раньше меня. Она выглядела подавленной – слишком свежей была рана, и эту рану сегодня в очередной раз задели. Больно. Тем не менее я рассказал ей все, что услышал от Мартынова. Светлана слушала молча. По ней нельзя было понять, где тот предел, у которого мне следовало бы остановиться, чтобы больше не терзать ее измученное сердце. Только раз она сказала:
– Какие подонки!
Через полчаса после моего прихода позвонил Демин. Как оказалось, он уже был в курсе происшедшего: не дождавшись нас в мосфильмовском павильоне, он принялся названивать поочередно мне, Светлане и Кожемякину, пока наконец не попал на Светлану. Она и рассказала о случившемся. Теперь он звонил, чтобы выяснить, не объявился ли я. Услышав мой голос, Демин буркнул:
– Поздравляю, коллега!
– С чем? – удивился я.
– Не каждому удается вырваться из застенков.
Несмотря на его тон, он был, похоже, обрадован, что со мной все в порядке.
– Меня отпустили, но ненадолго, – сказал я. – Обещали привлечь к ответственности за нанесение
