На следующий день, чтобы развеяться, она отправилась в кино на нашумевший фильм, о котором много писали и говорили в последнее время. Но и тут все вышло как-то нескладно… Сначала приятельница Аня позвонила в последний момент, извинилась и сказала, что пойти вместе с ней не может – ребенок приболел. «Ну да, конечно, куда же денешься от семейного рабства!» – привычно подумала Марьяна и отправилась в кино одна. Не в ее правилах было отказываться от своих планов!
Фильм оказался скучным, с затянутыми сценами и неуместной претензией на психологизм. Рядом толстый парень в спортивной вязаной шапочке самозабвенно хрустел попкорном, какие-то подростки громко комментировали отношения героя и героини и ржали при этом, как стоялые жеребцы. Тетка в норковой шубе все время шикала на них, но они только веселились еще больше. А на последнем ряду какая-то совсем юная парочка самозабвенно целовалась взасос, ничуть не интересуясь тем, что происходит на экране. Марьяна ушла с половины фильма – жалко стало зря потраченного времени.
Конечно, лучшим средством от хандры считается секс… Все глянцевые журналы пишут об этом, рекомендуя «постельную гимнастику» как универсальное лекарство. Но от последней встречи с Максом и вовсе остался неприятный осадок в душе. Он приехал, как всегда, с коробкой конфет и букетом цветов, и все шло к тому, чтобы свидание прошло как обычно, по давно отработанному сценарию: сначала бокал хорошего вина, свечи, милые разговоры, потом полчаса на прелюдию, на сам секс… ну, это уж сколько получится! А дальше – герой-любовник одевается, ритуальный поцелуй в щечку у порога и – гуд-бай, май лав, гуд-бай! Как говорится, до новых встреч в эфире.
Сначала Марьяна заметила, как он беспокойно поглядывает на часы. Домой, наверное, боялся опоздать… Там – жена и две дочки, уютная квартира, как на картинке из глянцевого журнала, мирное житие, не нарушаемое внешними бурями. Сейчас он придет, сядет за стол, будет улыбаться жене и лгать, и она будет лгать, что верит ему. Чего не сделаешь, чтобы сохранить семейное счастье!
Раньше ее это совершенно не волновало – в конце концов, они взрослые люди, но теперь почему-то стало противно. Макса она привыкла считать красивым мужчиной – еще бы, рост почти метр девяносто, накачанные бицепсы, мускулистое тело, почти голливудская улыбка! Но вдруг он показался ей каким-то ненастоящим, словно манекен в витрине магазина.
Ну зачем, зачем опять было проходить весь этот путь до конца? И ради чего? Ничего не значащие слова, потом, как всегда, безопасный секс… Не только безопасный, но и безвкусный, как белковый коктейль из пакетика. Пару лет назад, заметив, что прибавила несколько килограммов, она попробовала питаться этой гадостью, но скоро не выдержала и сдалась. Лучше уж побольше нагружать себя в спортзале и понемножку, ограничивая себя, но есть нормальную пищу!
Но теперь и фитнес перестал приносить прежнее удовольствие. Когда-то в детстве она видела в зоомагазине хомячка, без устали бегающего в крутящемся колесе. Где ж ему понять, глупому, что никуда он не прибежит и из клетки не выберется! Люди, потеющие на беговых дорожках, пыхтящие на тренажерах, напомнили ей этого зверька… Разница только в том, что свою клетку они строят сами.
Еще и погода не радовала в эту осень. Солнца не было видно несколько месяцев, хмурое небо, затянутое тяжелыми серыми облаками, висело низко над головой, и все вокруг – голые деревья, грязные улицы, люди со злыми и усталыми лицами – только усиливало ощущение тоски.
В середине декабря, когда обычно на улицах лежит снег, а запасливые граждане начинают закупать шампанское к Новому году, зимой в городе даже не пахло. Столбик термометра почти не опускался ниже нуля, на газонах кое-где еще зеленела трава, синоптики каждый день вещали по телевизору о климатической аномалии и грядущем глобальном потеплении, а рядовые граждане ворчали. Уж лучше зима, чем слякоть!
Марьяна вышла из дому, как всегда, ровно в восемь. На минуту она задержалась возле автостоянки, постояла в задумчивости – не взять ли машину сегодня? Потом махнула рукой и пошла к метро.
После того случая, так переменившего ее жизнь, Марьяна избегала садиться за руль. Себя она убедила в том, что просто экономит время – в городе ужасные пробки, на метро быстрее на работу добираться, но настоящая причина была совсем в другом. Каждый раз, стоило ей только прикоснуться к ключу зажигания и услышать привычное урчание мотора, руки начинали противно дрожать и к горлу подкатывала тошнота. Она уже подумывала о том, чтобы продать свою «ласточку», но решиться на такой шаг сил не было, и Марьяна продолжала утешать себя надеждой, что, может быть, еще все пройдет. Время лечит.
Марьяна шла медленно. Как всегда по утрам в последнее время, она чувствовала себя совершенно разбитой, но сегодня к привычной многодневной усталости добавилось неизвестно откуда взявшееся чувство вины. Может быть, сон был тому причиной?
Сегодня ночью она видела своих родителей – впервые за долгие годы. Да что там – за всю жизнь, наверное! Они были еще совсем молодыми, как на выцветшей черно-белой свадебной фотографии в альбоме. Такими Марьяна их не помнила. Отец еще не хмурил брови, и у маминых губ не залегла глубокая складка… Они шли куда-то, держась за руки, а она пыталась их догнать, окликнуть, сказать что-то важное – и не могла. Потом падала от бессилия прямо в дорожную пыль и плакала, совсем как в детстве.
Кажется, собственный плач и разбудил ее. Она открыла глаза, когда за окнами еще стояла густая темнота, по щекам текли слезы, и даже подушка была мокрой. Сколько ни старалась, заснуть снова так и не смогла… Мысли, проклятые мысли не дали!
Она привыкла думать, что совместная жизнь ее родителей была сплошным кошмаром со скандалами, истериками, хлопаньем дверями, изменами и взаимными упреками. Может быть, именно поэтому не испытывала ни малейшего желания выйти замуж… Зачем повторять такое? Пожалуй, впервые за долгие годы она задумалась: а может, бабушка была права? Может быть, они действительно любили друг друга, но не могли выразить этого иначе? И теперь, лежа без сна, она вспоминала совсем другое…
После того как развалился Советский Союз и на зарплату старшего научного сотрудника нельзя было купить даже молока и хлеба, отец растерялся. Поначалу еще бодрился, полемизировал с Гайдаром и Чубайсом по телевизору, говорил, что «все образуется», но потом, когда НИИ развалился окончательно и его, начальника отдела, без всяких церемоний «ушли» по сокращению штатов, стало окончательно ясно, что надо что-то делать. Не сидеть же на лавочке целый день крепкому еще мужчине! И потом деньги были нужны, нужны отчаянно – мамина работа тоже приносила копейки, большинство коллег разбежались кто куда, но она упорно ходила на службу, потому что боялась потерять и это.
Марьяна тогда еще училась в университете. Как-то она заикнулась было, что тоже будет подрабатывать, – соседка Оля моталась в Турцию за шмотками, потом продавала их на ближнем вещевом рынке и звала ее в помощь. Но отец сказал твердо: моя дочь торговать не пойдет! Учишься – учись спокойно, проживем. Образование – это главное!
Он стал «бомбить» на своей старенькой «шестерке», бывшей когда-то символом благополучия средней советской семьи. Машину он холил и лелеял, как любимое дитя, и часто повторял, нежно поглаживая облупившуюся полировку: «Кормилица ты наша!» Домой он приходил усталый, ворчал, что пассажиры опять попались нахальные и бестолковые, от него пахло бензином, но Марьяна видела, как кидается навстречу мать, как ставит перед ним тарелку с ужином, как сияют ее глаза…
И потом, когда Марьяна закончила университет, стала зарабатывать и могла помогать родителям, отец не бросил своего занятия. То ли нашел в нем какой-то интерес, то ли просто гордость не позволяла зависеть от дочери. Первый раз, когда Марьяна торжественно принесла домой зарплату и выложила ее на стол, даже вспылил: «Мне подачки не нужны! – Потом смягчился: – Ладно, не обижайся. Тебе самой пригодится. А мы с матерью уж как-нибудь сами…»
Отец погиб зимой девяносто девятого. Тогда после оттепели вдруг ударили морозы, пошел снег и дороги превратились в сплошной каток. В городе в тот день случилось много аварий… И их семью беда не обошла стороной. На Московской кольцевой груженый КамАЗ занесло на скользкой дороге, водитель не справился с управлением, и многотонная махина смяла в лепешку старенькие «жигули». Когда приехала «скорая», отец был уже мертв. В такой катастрофе у него просто не было никаких шансов…
Мама долго потом бродила по квартире с таким растерянным лицом, словно не поняла, что произошло. Вскоре у нее как-то разом обострились все хронические болячки, на которые раньше она особого внимания не обращала. Тут тебе и гипертония, и диабет, и почечная недостаточность… И это мама, женщина нестарая, вполне энергичная, отличавшаяся всю жизнь отменным здоровьем! Она просто угасла, как будто ей вдруг, разом не для кого стало жить. Больницы, врачи, бесконечные обследования… Все оказалось бесполезно. Единственное, о чем она просила в последние свои дни, – чтобы ее непременно похоронили
