что они невинны?! Что сотворил для себя, то и детям достанется. Какова жизнь, таково и наследство.
Я малость ушел в сторону. Но так уж водится: одно слово тянет другое, и пошло-поехало. Есть у меня такой недостаток. Не самый крупный, конечно.
А теперь ближе к моей сути. Всякие природные изменения не могут сразу проявиться везде, тем более на такой махине, как наша Земля. Где-то они проявляются резко, наглядно, а где-то еще только зреют, накапливаются. Злополучный Бермудский треугольник, таинственный район морских и воздушных катастроф, о котором столько написано, и есть одно из тех мест, где уже творится черт знает что благодаря нашей самоотверженной работе по отниманию милостей у природы. Нам-то кажется, что здесь все загадочно, а ничего загадочного-то нет. Откуда-то и должно начинаться. Что посеешь, то и пожнешь, как говорила моя покойная бабушка, воруя колоски с колхозного поля. А ученые хотят досконально все распознать.
В Бермудском треугольнике наблюдается много странных, казалось бы, ненаучных явлений. Пилоты утверждают, что стрелка компаса вдруг начинает бешено вращаться вокруг оси, искажаются радиосигналы, показания гироскопов, на приборной доске возникает свечение. Иные серьезные ученые говорят, что в Бермудском треугольнике случается искривление пространства, и пропавшие корабли попадают в четвертое измерение. Один из них даже предсказал, что когда-нибудь они выберутся из него и вернутся со своими погибшими экипажами. Другие же верят, что все члены этих экипажей живы, а возраст их не изменится и за сотни лет. Много гипотез!
Короче, наш «Богатырь» однажды направили в Атлантику, в тот самый район — между Азорскими островами, Бермудами и Восточным побережьем США. Именно здесь при таинственных обстоятельствах в разное время пропало много судов и самолетов. Этот Бермудский треугольник окрестили также Адовым кругом, Морем грез и Колдовским морем. Ну, буржуазная наука каких только теорий не выдвигала: тут и пришельцы, и нечистая сила, и даже террористы. Наша наука ничего путного пока не выдвинула. Удивляясь нашим ученым, я и пытаюсь заполнить этот пробел.
На главный вопрос я уже ответил выше, так сказать, теоретически обосновав все безобразия, творившиеся в Бермудском треугольнике. Но ведь и личные, человеческие истории представляют несомненный интерес для тех, кому хоть что-то любопытно. Это я о том, что лес рубят — щепки летят. Одной такой щепкой и задело нашего боцмана Нестерчука.
Дело в том, что у его жены, Настасьи Филипповны, два года назад вдруг оказалась родственница в США. Она-то и пригласила Настасью Филипповну погостить у нее, а заодно и приодеться, не без этого. Та и вылетела к ней, не раздумывая и не слушая уговоров боцмана. Он боялся, что она там вдруг останется, позарившись на местное изобилие, несмотря на солидный партийный стаж. Ее еле выпустили, потому что она работала паспортисткой в РЭУ и знала много секретов. Но она убедила всех и его, что непременно вернется, как только успешно потратит полагающиеся 200 долларов. Не исключено, что прямо в день прилета рванет назад прямо из тамошнего аэропорта, если там есть приличный магазин. Смотреть ей, мол, там, в США, нечего. Как говорил поэт: «У советских собственная гордость». Купит что-нибудь, чтобы дорогу оправдать, и сразу назад.
Однако ее патриотические планы потерпели провал. Родственница встретила ее в аэропорту и уговорила остаться еще на денек-другой и увезла в свой коттедж, который находился как раз на восточном побережье страны. А там она сдуру согласилась покататься на личном катере той родни. И, будьте любезны, так они и сгинули в том Бермудском треугольнике, вместе с теми 200 долларами, за которые боцман отвалил 2000 рублей, сняв их с семейной сберкнижки, где бы они и по сей день благополучно лежали. Так ко многим загадкам Колдовского моря добавилась еще одна. Катер исчез бесследно.
Не знаю, лелеял ли какие-то мечты наш боцман узнать хоть что-то о пропавшей супруге, когда «Богатырь» направился в Бермудский треугольник. Наверное, да. Он целыми днями торчал на палубе, обозревая окрестности в мощный бинокль. Его понять можно. Мало ли что мы невольно делаем!..
Да и, вероятно, хоть слабая надежда на какую-нибудь весточку не покидала его. Правда, два года прошло, но все же… Может, носит тот полузатопленный штормами катер по морю до сих пор — кто знает.
Бороздили мы тот «Треугольник» в хорошую, как по заказу, погоду. Однако на душе неспокойно было от дурной славы здешних мест.
Даже я чувствовал себя не в своей тарелке. Бывает, и у кота на сердце кошки скребут.
— Переживаешь? — понимающе сказал я Нестерчуку.
— А то! — Боцман опустил бинокль.
— Не переживай, на молодой женишься, — приободрил я его.
— Не разрешат, — вздохнул он, — она считается как бы пропавшей без вести.
И вдруг вскинулся:
— Откуда ты знаешь, о чем я думаю?!
— Трудно догадаться!
— Глуп ты, Ураганов, как пробка от шампанского. — Это он мне-то. — От «Вдовы Клико»! — Поднабрался культуры за границей.
— Между прочим, пробки — плавают. Конечно, если твоя женушка умна, то нечего ее и высматривать, — не остался я в долгу.
— Вообще-то, — замялся он, — не очень. Не очень умна, — пояснил он. Не хотелось ему терять надежду.
— Даже если она глупее меня, — добил я его, — и то не сможет два года плавать.
В таких жизненных вопросах надо быть жестким, а то ведь вконец изведет себя человек.
— Да, может, она не вплавь плавает, а ее на катере носит, — не сдавался он.
— Два года? — повторил я. — А кушать, извиняюсь, что?
— А энзэ? На морских катерах энзэ положен!
— Кем положен?
— Американцами! — взорвался он. — Ихний энзэ, думаю, поболе нашего! Хотя… не на два же года, — пробормотал он. — Ты не знаешь, на сколько он у них?
— Ну, слишком большим он быть не может, — осторожно заметил я. — Америке приходится много продовольствия нам поставлять и в Африку.
Это его озадачило.
— А аппетит у нее хороший? — спросил я. Он мрачно кивнул.
— Вот видишь.
— Они могли морской рыбой питаться…
— Чтобы рыбой питаться, надо ее поймать. Снасти-то на катере были?
— Не знаю. Она и без всяких снастей что хочешь поймает, — несколько оживился он. — Раз у нее море под боком, а в нем что-то имеется, она непременно достанет! Ты ее не знаешь.
— Как это не знаю! — оскорбился я. — Разве я у вас на днях рождения не бывал!
— Ты ее не знаешь так, как я, — выкрутился он.
— А где им воду пресную брать? — насел я на него. — «Пепси-кола» у них давно кончилась.
— Чепуха, — отмахнулся он. — Ты про дожди забыл. Разложи одежонку, а потом в любые емкости выжимай.
— Ну, хорошо. А чего ж их со спутников не нашли?
— А ты на небо глянь. Здесь все время тучи, — на все у него был ответ. — Академик Сикоморский говорит, что они почти никогда не расходятся.
И все-таки проблема питания «пропавших без вести» по-прежнему тревожила его.
— Жаль, медуз есть нельзя, — пробормотал он, глядя за борт.
— Слушай, — обрадовался я. — Ты о потерпевших кораблекрушение что-нибудь читал? Так они выбирали самого толстого и… Соображаешь? Кто толще, Настасья Филипповна или ее американская родственница? — впрямую спросил я.
— Настасья Филипповна, — ошеломленно вымолвил он. Такое ему и в голову не приходило.
— Все ясно, — успокоил его я. — Съела ее американская родственница. У них там человек человеку — волк. Волчара, — уточнил я. — Ты им можешь теперь иск предъявить.
— Какой иск? — вскричал он.
