Я прыгаю…
…и падаю с койки. В шкуре – но все равно неудачно. Это кошки приземляются на лапы – но никто из нас никогда не перекидывался в кошку. А жаль.
Хотя – Гарри, наверное…
Возможности хроноворота сводят с ума. Мысль о его недоступности заставляет биться головой о равнодушные стены камеры.
Я выпрашивал бы его на коленях, забыв о гордости.
Не у кого просить.
И все, что мне остается – выть или скулить жалобно, тычась носом в дверь.
Первых дней я не помнил.
Потом пришли обида и глухая тоска. Директор заходил тоже. Директор, глава Ордена Феникса, глава Визенгамота – иногда мне казалось, что их слишком много для одного меня.
Затем мне объясняли. Долго. Пока я не понял. Оно – объяснение, я хочу сказать – выглядело убедительным. Таким… увесистым. Тяжелым. Окончательным.
Люди на улицах поздравляли друг друга и меня тоже, но я сбежал от них, чтобы не портить им радость.
Сам я радоваться не мог – я потерял друзей, а вместе с ними и жизнь, потому что они и были моей жизнью. Они знали обо мне правду и принимали таким, какой я есть. С ними я чувствовал себя человеком, без них – волком. Одиночкой.
Я был как волк, попавший в капкан и отгрызший лапу, чтобы спастись. Только я так и не спасся. И меня преследовало навязчивое чувство, что я отгрыз не свою, а чужую лапу.
Волк сбежал и забился в нору.
Мы с ним бежали от людей и от преследующих нас мыслей… тяжелых, неуклюжих, на первый взгляд, как медведи… и таких же неожиданно проворных… более жестоких, чем люди. Люди оставили меня в покое, но от мыслей спасения нет.
Противоречивые, противоположные мысли раздирали меня, точно когти оборотня.
«Не может быть!» – «А если – может?»
Выбирать жилье мне помогали друзья. Мы прятались среди маглов: решили, что так надежнее. Заодно мы могли бы защитить соседей, возникни в том необходимость.
Маглы – милейшие люди. В меру любезные, внимательные, любопытные, доверчивые, ненавязчивые. Они совершенно не подозревали во мне оборотня или, говоря на понятном им языке, маньяка. Поэтому теперь я мог не только спокойно жить среди них, но и подрабатывать помощником продавца в небольшом книжном магазинчике. Не “Флориш и Блоттс”, конечно, зато немногочисленные покупатели оставляли время читать. На мне был букинистический отдел и прокат. Когда в моем отделе перегорела лампочка, тесное помещение показалось похожим на камеру Азкабана.
Однажды какой?то мальчик, возвращая книгу, сказал:
— Будь у меня машина времени…
И у меня едва не вырвалось в ответ: «А у нас есть».
У нас есть – и мы все равно ничего не можем сделать.
Я ни разу в жизни – не считая одного, на уроке, – не имел дела с хроноворотом, даже в руках не держал. В школе нам объясняли принцип действия. В общих чертах. Я не такой умный, как Джеймс или Сириус, я мало что понял. Например, почему его практически не используют? Ведь есть же случаи, когда…
Почему нельзя хотя бы попробовать?
Был только один человек, к которому я мог обратиться с подобной просьбой. Однажды он уже помог мне. Он в буквальном смысле сделал меня человеком. Вытащил из меня человека.
Я верил в него, как… Ну вы понимаете. И не только я.
— Изменить… Спасти… Вернуть…
Мой тон с каждым словом – ниже, а голос – глуше, так что о последнем желании я уже молчу. О тайном, сокровенном желании, спрятанном так глубоко, что я не могу признаться в нем даже самому себе – в желании оправдать Сириуса Блэка.
Предателя и убийцу Сириуса Блэка.
Нет, наверное, не так – не оправдать. Не допустить до последней черты. Удержать на ней. Тогда на его совести не было бы хотя бы тех маглов. А за Лили и Джеймса я убил бы его сам. Быстро.
СириусСириусСириус…
…А хотя бы и так! Я готов оправдать предателя и убийцу.
Я. Готов. Оправдать. Предателя. И убийцу.
О Мерлин! Ремус… Ты понимаешь, что ты несешь?
Я читаю эту мысль во взгляде моего бывшего директора. Моего настоящего командира. Взгляд прохладный и острый… как скол стекла за пару секунд до Репаро!
— Вернуть? – переспрашивает он. – Всех?
Я уже говорил, что я не такой умный, как мои друзья, нет? Но я и не идиот. До меня дошло. Но я не сдался.
— Для чего же его тогда придумали?
Слова неожиданно звучат так по–детски, будто я все еще первокурсник. Мой собеседник устало улыбается.
— Во всем ищешь целесообразность, да, Ремус? Разве Фенрир укусил тебя «для чего?то?»
— Но ведь даже маглы… машину времени…
— Маглы, да. Кстати, Ремус, как ты устроился? Где ты теперь?
И разговор плавно сворачивает на плюсы, минусы и перспективы жизни среди маглов одного скромно обеспеченного оборотня без особых примет.
И все, что мне остается – мой закуток в магловской книжной лавке. И ожидание. Альбус говорит, это еще не конец и когда?нибудь нам потребуется собрать в кулак все наши силы, всех волшебников, что к тому времени будут на нашей стороне. А я все?таки волшебник.
Первые дни…
А что – первые дни? Те же занятия, те же студенты, те же коллеги. Обрадованные победой, огорченные потерями, и уверенные, что ко мне не имеет отношения ни первое, ни второе. Я не мог открыто горевать – ибо что мне Поттеры? Кто они мне? Не друзья, не враги, не родственники… даже не соратники. Может, кто и вспоминал, что мы с Эванс дружили… когда?то… Но никто так и не сказал мне об этом.
Тьма внутри меня растворилась в темноте моих подземелий. Слилась с ней – черная кошка в черной комнате. Я не видел, не слышал, не чувствовал себя… Не существовал вне своей тьмы, потому что существовать было слишком больно.
Первые дни.
И потом.
Но кому до этого дело?
В моих слизеринских апартаментах одиноко и холодно. Как в Азкабане.
Блэк приговорен к Азкабану, я – к Хогвартсу, тоже пожизненно. Он – узник Крауча, я – самого Альбуса Дамблдора, главы Визенгамота. У него – никаких перспектив, кроме как сгнить заживо, у меня…
…Если бы кто?нибудь сказал мне, что я буду завидовать Блэку!
Я завидую.
Ему – там – не надо держать лицо.
Не надо прикидываться, что все прекрасно. Притворяться, что не замечаешь взгляды – от презрительных до участливых, от которых равно скручивает внутренности. Не надо пить чертов тыквенный сок за завтраком… и утешаться тем, что на после ужина припасено огневиски. Общаться с коллегами, а не огрызаться на них – хотя бы для того, чтобы не морщиться от сочувственного понимания; улыбаться, а не
