— Постоянная бдительность, – усмехнулся директор в ответ, гадая, кто от кого подхватил раздражающую присказку: Хмури от Крауча или наоборот?
— Надеюсь, вы в состоянии обеспечить надлежащий уровень защиты… вашего проэкта.
Умеют же некоторые… интонированием… произношением… одной гласной выразить отношение к гриффиндорским авантюрам!
— Само собой, Барти, – с готовностью согласился Дамблдор. Крауч поморщился, на одно неприятное мгновение вновь ощутив себя студентом. – Мой человек умеет защищать свой разум. А я – своих людей.
Крауч кивнул, давая понять, что разговор закончен.
А скептическое выражение лица у него, должно быть, от рождения.
Сириус Блэк плачет.
Северусу Снейпу нужно время, чтобы привыкнуть к этому. Осознать это. И понять, что он вовсе не чувствует себя отомщенным. Вообще никак себя не чувствует. Сейчас он чувствует только Азкабан.
Темнота – дверь прихлопнула узкую полоску тусклого света из коридора.
Тяжесть камня – когда подплывали к острову, Снейп пытался считать этажи – сбился: сумерки сгущались над Азкабаном со стремительностью вердиктов, выносимых Визенгамотом.
Каменная громада давит даже на привычного к подземельям слизеринца – каково же тут гриффиндорцу?
И холод камня! Как же холодно…
Блэк, сволочь!
Снейп вспоминает: Альбус предупреждал его, что у камеры Блэка постоянно дежурят дементоры… Мерлин, вот же скотина – ухитряется отравить человеку жизнь даже там, где от него ничего не зависит!
Темнота и холод, и в них – живое теплое человеческое дыхание. Дыхание второго. Неважно кого – просто живого человека рядом. А у Блэка никого не было. Снейп не может – не хочет представить себе, каково тут одному.
Может, Блэк плачет затем, чтобы только слышать себя?
Снейп не видит его слез – он слышит звуки, их сопровождающие. Редкие всхлипы – Блэк постарался справиться с собой, когда понял, что у него появился сосед. Вот только никто не представил ему этого соседа.
Ничего, скоро до Блэка дойдет.
И тогда…
Спустя вечность Блэк зло спросил:
— Что, других камер не нашлось?
— Считай, что меня к тебе… по знакомству.
Ляпнул – и прикусил язык. Это было рискованно и глупо – совсем по–гриффиндорски!
Блэк, зараза!
— Снейп?!
Короткий рык сотряс тишину и темноту, и азкабанский донжон обрушился внутрь себя, и заключенного Северуса Снейпа погребло под обломками. Только теплыми.
Вся жизнь, говорите? Фигня! Господин директор за нее – директор с его “ответственным заданием”!
— Северус.
Палочка дрогнула, пробирка разбилась о край раковины.
— Репаро! Прости, Северус, я тебя напугал? Я подумал, что лучше спуститься к тебе, чем…
— Что вам нужно?
— Чем вызывать тебя наверх. Не следует привлекать к тебе внимание лишний раз.
— Вы сказали – через десять лет. У меня есть еще десять лет. Что?то пошло не так?
Самое верное предположение. С ним всегда что?то не так. С ним все не так! Только масштабы разнятся.
— Крауч? Визенгамот? Визенгамот – это вы! Вы… передумали?
— Все так, Северус. Вот, возьми. – Но пробирка плывет не в руки, а в держатель. Потому что руки у “Северуса” трясутся. Пробирка целехонькая, а Северус все не может собраться. Директор никогда не встречается с ним без серьезного повода: должно быть, ему противно его видеть, он же тогда ясно сказал.
— Что вы хотите?
— Северус, ты должен вернуться в Азкабан.
Слава Мерлину, что хоть на этот раз в руках ничего не было.
— А–а–а…
— Я слушаю, Северус.
— А–альбус… Вы… Я… Зачем?!
Снейп силился отпихнуть от себя навалившееся чудовище, пальцы погрузились в шерсть, глаза горели неземным светлым огнем, с обнаженных клыков капнула слюна…
Блэк – оборотень?!
Может, Люпин все?таки укусил его? Может быть, в этом все дело – и никаких мотивов? Если все так просто – то он уже завтра будет на свободе! Если переживет сегодня.
“Загрызет! – с ужасом понял Снейп. – Порвет за своего Поттера!”
— Ты же сам! – прохрипел он, пытаясь заслониться от клыков хотя бы локтем. – Ты сам их…
“Господи! – кричало внутри него не забытое магловское прошлое. – Господи!! Мама!!!”
Не порвал. Отвалился. Снейп поднялся – с трудом, по стеночке, будто угодил под заклятье ватных ног, привалился спиной к двери и заколотил в нее руками и ногами – дверь отозвалась гулким торжествующим эхом.
— На помощь!
— Снейп… ты, правда, думаешь, что на твои вопли кто?нибудь придет? Щас, разбежались!
— Кто?нибудь!!
— Ты что – дементору хочешь нажаловаться?
— Помогите!!!
— Мразь! Волдемортов прихвостень!
— А ты кто?! Предатель!
Молчит. Надо же – молчит…
Снейп снова забарабанил в дверь.
— Стучи, стучи. Думаешь, я не стучал?
Руки опустились сами. Тяжело бухалось в ребра сердце.
Блэк, тварь…
Снейп может сдерживать ненависть к предателю и убийце, но только пока молчит. Заговорит – выдаст голос.
Снейп твердит про себя, что не должен ненавидеть Блэка. Не должен – потому что у него легенда, а, по легенде, Блэк – свой, а своих не ненавидят! Даже если они – крысы, предатели! Это в него вдолбили. Не должен, если не хочет провалить порученное дело. Не должен… А, собственно, почему? Школьное прошлое никуда не делось, и хорошая память – тоже, и дементоры еще постараются вытянуть из самых ее глубин все мерзкое и отвратительное, что случалось с ним за эти годы.
И Лили!
Снейп, сосредоточившийся на том, чтобы обуздать собственные чувства, был сбит с ног и с толку не только взявшимся неизвестно откуда мохнатым монстром, но и взрывом встречной чистой необузданной
