места созданиям, способным перемещаться на околозвуковых скоростях. А твари, рост которых превосходит диаметр стволов местных «секвой», вообще лишние в замысле.
Одна такая «дюймовочка» как раз и попала в поле зрения. Уж не знаю, каков ее рост, но издали я бы ей меньше шести метров не дал. Бочковидное тело, небрежно слепленное из мерзко выглядевших белесых бугров, – будто из мутировавших кочанов капусты собрали; приплюснутая голова (не менее уродливая) покоится прямо на плечах – шея как таковая отсутствует. О ногах тоже ничего приятного сказать не могу: короткие обрубки, похожие на гипертрофированных личинок навозной мухи.
Самое примечательное у этой твари – руки. Если во всем остальном она выглядела пародийно- антропоморфно и более-менее симметрично, то здесь темные силы изменили правилу. Правая конечность была нелепо огромной, вывернутой локтем вперед, ладонь выглядела большой совковой лопатой, чуть-чуть не достававшей до земли.
Левая конечность на руку вообще не походила, а напоминала устаревшую бормашину: многосуставчатая жутковато выглядевшая штука, заканчивающаяся чем-то угрожающе-острым. В отличие от розовато-белесого тела эта лапа была угольно-черной и казалась каменно-твердой.
Описание взволновавшего меня обитателя леса будет неполным, если не упомянуть о единственном глазе, занимавшем половину того, что язык не поворачивается даже мерзкой харей назвать, и расположенном под ним ртом – на удивление мясистым и правильных очертаний: будто женский, напомаженный с применением контурного карандаша.
И еще раз упомяну о росте: на глаз не менее шести метров. Диаметр ствола чуть меньше. Лапы достанут в любом случае, а если не повезет, то и огромный «чувственный» рот.
– Вы как хотите, а я с этой страхолюдиной целоваться не буду! – орал Зеленый, возвращаясь к нам.
– Какой здоровый рукатый, – как-то нерадостно произнес Амед, а Рыжая возобновила обстрел, целясь в нового противника.
– Если у них и несун такой матерый, то я об них топор затуплю, – преувеличенно бодро заявил Тук и с надеждой покосился в мою сторону.
Что ж, все понятно. Подданные ждут ободряющих слов от сюзерена – здесь так принято. Примитивный и по-своему честный мир, где сильные мира сего не отсиживаются за чужими спинами. Даже правители великих держав лезут в бой иной раз в первых рядах, и это не считается странностью. Наоборот: владыка, правящий государством исключительно из-за дворцовых стен, может оказаться в ситуации, когда свое же государство окажется враждебным.
Впрочем, и честным рубакам это тоже угрожает, причем не скажу, чтобы реже…
Несуна видно не было, и я этому только рад – одного ходячего экскаватора мне более чем достаточно для недели кошмарных сновидений.
– Все за мной! Альра, останься там! Надо засесть у вершины, среди ветвей, или эта гадина нас смахнет одним плевком!
Не знаю, почему я принял такое решение. Видимо, под впечатлением картины, нарисованной богатым воображением: копач, не обращая внимания на стрелы и болты, неспешно подходит, замахивается своей правой лапищей – и сметает нас со ствола, будто хлебные крошки со стола. Пытаться парировать его удар – все равно что останавливать полет упавшего рельса зубочистками. Ветви ему не дадут размахнуться для столь фатального удара, но не думаю, что это нам сильно поможет.
Ладно, посмотрим.
Если бы существовала спортивная дисциплина, в которой положено на время бегать по бревну, даже Тук в своих латах сегодня мог выполнить норматив мастера. Ветвей у павшего исполина было мало, но их габариты были под стать стволу, и продвигаться в районе кроны было проблематично. Мы, разместившись среди этих сомнительных укрытий, вновь уставились на приближающегося гиганта. Альра успела вбить ему в голову и плечо четыре стрелы, но непохоже, что он вообще заметил эти булавочные уколы: шагал так же неспешно, без воплей и угрожающих жестов. Такое впечатление, что он полностью уверен в своей скорой победе.
Блин, а ведь я склонен с ним согласиться – рукопашной с ходячей горой мы не потянем.
Присев на колено, устроил арбалет на удачно подвернувшейся веточке, прицелился, потянул за скобу. Удар, толчок отдачи, болт засел чуть в стороне от левого уголка рта.
– В глаз ему хотите попасть? – уточнил Тук.
– Ага, – кивнул я, поспешно работая рычагом.
– Бейте в зрачок тогда. В белок даже копьем кольни – не ослепнет, а так хоть шанс будет.
Час от часу не легче – тут хотя бы в глаз попробуй попади.
Оценив размеры цели, я понял, что обстрел наудачу здесь бесполезен. Зрачок в диаметре не больше крупного яблока. Влепить в него за четыре десятка шагов, с учетом того что мишень движущаяся, конечно, можно, будь у меня винтовка или что-нибудь такое же точное. Но с данным оружием есть только один шанс – лупить чуть ли не в упор.
Передумав стрелять, я постарался успокоить дыхание и нервы. По шкале невозмутимости надо быть самой скалой, чтобы не промазать в таких обстоятельствах.
– Амед, как только я выстрелю, швыряй свои ножи. Целься в зрачок.
– Я понял. Только надолго это его не ослепит. У копача глаз выталкивает из себя все, что в него попадет, и быстро затягивает рану.
– Нам долго и не надо, – заявил я, покосившись на Штучку.
Под шагами твари дрожит земля и раскачивается дерево. Или меня шатает от адреналинового шквала? Справа еще вторая гадина завизжала не вовремя – у меня от ее воплей ощущения работы рашпилем по обнаженному мозгу. Глаз непропорционально огромен – с приличный арбуз. Я вижу кроваво-красные и желтые прожилки, какое-то темное пятно в углу – возможно, зарубцевавшийся шрам. И смоляно-черный зрачок, уставившийся на меня без угрозы и эмоций – будто на неодушевленный предмет, подвернувшийся по дороге.
Правая лапа пошла в сторону, изготавливаясь для удара. Недостаточно быстро – за гигантизм приходится расплачиваться неповоротливостью.
Палец потянул спусковую скобу. Хлопок, отдача. Есть! Не в центр – в самый верх, почти у границы. Амеду тоже повезло: ножи, выпущенные с двух рук, находят цель. Один в зрачке, причем близко к середине, второй уходит в роговицу возле того самого темного пятна.
Не знаю, ослепла ли тварь, но на второй выстрел времени нет. Подхватив Штучку, шагнул назад, одновременно разворачиваясь. Прыжок на толстую ветвь, оттолкнуться, на вторую, просеменить до развилки – и вниз, на землю. За спиной гулко стукнуло по дереву, что-то затрещало, зазвенело. Обернувшись, успел увидеть, как лязгающий железом клубок пронесся через крону, – Туку не повезло. Амеда в этих дебрях не разглядел, да и не до созерцания сейчас.
При падении дерева ветви, оказавшиеся внизу, сломались, но их обломки не позволили стволу лечь на землю – остался приличный зазор. Я человек не толстый – мне хватило. Перекатился на другую сторону, вскочил на ноги, что было мочи рванулся, выскочив на открытое место. Гигант, углубившийся в густую крону, остался чуть правее: он неистово размахивал лапами, поднимая в воздух десятки килограммов щепок и кусков коры. Пользуясь тем, что со зрением у него возможны проблемы (а на затылке тем более), я подкрался сзади, приставил к коленному сгибу торец Штучки, повторив тот фокус, что вчера проделал с демом.
Враг тогда без ноги остался, но этот товарищ оказался серьезнее – устоял, хотя рана вывела его из равновесия: пошатнулся, припал на колено, пригнулся, издал негодующий утробный крик такой угрожающей мощи и эмоционального накала, что его аудиозапись можно смело продавать в аптеках вместо слабительного.
Чем больше шкаф, тем труднее его поворачивать, к тому же он в очень неудобной позе. Вот и я не сразу отскочил – время еще есть. Куда бить? Говорят, у него макушка слабое место. Не смешно – меня слишком плохо в детстве кормили, чтобы такой трюк провернуть: хоть он присел и пригнулся, но все равно недостаточно. Ногу я вряд ли отсеку – даже секретное кун-фу с выскакивающим лезвием не довело дело до ампутации. Чтобы снести голову, надо Штучку размером в четыре раза побольше, да и трудно замахнуться на такую высоту. Лапы тоже не подарок, особенно левая. Но все же более привлекательны, и в данный
