– Так в доме два погреба. Мы один обследовали – ничего. А про второй не подумали. Кто ж знал, что там еще один был… Виноват.
– Если виноват, исправляйся. Найти Хромцова надо. Докажи, что ты действительно хороший сыскарь.
– Надо так надо.
– Ты же видишь, он не простой парень. Он и убить мог, и сбежать… Может, и Сысоева тоже он убил, как ты думаешь?
– Хорошо, я поговорю с его женой. Вдруг она водит нас за нос, и у Хромцова на этот счет нет никакого алиби.
– Дело нужное. Поговори. Сам понимаешь, «глухарь» нам ни к чему… Давай работай.
Богдан был почти уверен в том, что этим делом Петухов занимается неспроста. Кто-то пытается через него держать руку на пульсе событий. За определенное вознаграждение, само собой.
Все бы ничего. Но именно эта тема заинтересовала и Гущина. Он пригласил Городового в столовую на обед; сказал, что угощает. Богдан согласился, но сказал, что за себя заплатит сам.
На самом деле на обед лейтенант собирался идти домой – надо было глянуть, как там поживает беглый арестант. Но отказывать Гущину нельзя. Как бы этот жук чего не заподозрил. В розыске он звезд с неба не хватал, но на всякие каверзы у него нюх особый.
Но только он завел речь о Костылине, как в столовой появился Махор – собственной персоной, в окружении четырех крутоплечих «быков». Столовая молокозавода – вовсе не то заведение, куда может отправиться на обед богатый и влиятельный вор в законе, поэтому Богдан встревожился не на шутку.
– Кто это? – проследив за его взглядом, спросил Гущин.
Похоже, вопрос его прозвучал искренне… Впрочем, если бы Махор хотел его завербовать, он бы сам с ним разговаривать не стал.
– Ну, ты даешь! Таких людей в лицо надо знать. Махор это.
– Ничего себе!
Гущин разволновался так, что лицо пошло пятнами. Богдан тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но нервы не шалят. И рука не дрожит – он мысленно прикидывал расстояние до пистолета.
Махор шел прямо к операм. Лицо пресное, ничего не выражающее, взгляд спокойный, но чувствовалась в нем внутренняя мощь. Ничего не говоря, Махор подсел к операм и посмотрел на Городового. Взгляд его потяжелел.
– Паша, ты ничего не попутал? – усмехнулся Богдан.
Как ни крути, а Махор – большая величина не только в криминальном мире. Сам городской глава с ним, что называется, на «вы» и шепотом. Поэтому непросто было изобразить небрежность, с которой обратился к нему Богдан. Голос мог запросто дать фальшивую ноту, уличив его как минимум в неискренности, а как максимум – в страхе перед вором. Но дело в том, что Богдан ничего не изображал. Махор производил на него впечатление, но страх не внушал. Поэтому и голос его звучал непринужденно.
– А может, ты по лагерной столовке соскучился? Так ты скажи, есть варианты.
– Я скажу, командир. Есть у меня к тебе одна тема.
Похоже, Махору не понравилась столь небрежная манера, с какой обратился к нему Богдан. Но он попытался это скрыть.
– Давай. Только недолго: борщ остывает.
– Я хотел бы с глазу на глаз. – Махор выразительно глянул на Гущина.
Богдан все понял, но выгонять Рому не стал. Как бы он ни относился к своему несостоявшемуся напарнику, помыкать им в угоду вору он не будет. Однако Гущин сам пересел за другой стол, чем записал еще один минус в свой актив.
– Я слышал, ты тут большой шухер заварил, – как бы невзначай сказал вор.
Его «быки» тоже отвалились в сторону, сели за дальний стол. Но взгляд от своего босса не отводят.
– Я?.. Я всего лишь опер. Что мне говорят, то и делаю.
– Ты не опер. Ты головная боль. – Судя по звучанию голоса, Махор сказал это как бы в шутку. Но взгляд у него серьезный, строгий. – И я знаю, что ты всю эту кашу заварил.
– Ну, знаешь, и отлично.
– Надо прекращать эту бодягу.
– С чего это вдруг?
– Мы бы могли договориться, – глянув по сторонам, заговорщицким тоном сказал Махор.
– Если это мне будет выгодно, то почему бы и нет…
– И в чем выгода?
– Ну, не в деньгах, это точно.
– А почему бы и нет?
– Можно я не буду объяснять? – усмехнулся Богдан.
– Если не деньги, какая тебе нужна выгода?
– Джунгли ваши уголовные прочистили, в этом выгода. Сорняков меньше стало, дышать легче… Только вот не удалось выяснить, кто в прошлом году ювелирку на Советской взял. Осенью, в октябре…
– И что, из-за этого сыр-бор?
– Нет, конечно. Но хотелось бы узнать.
– Думаешь, я могу тебе в этом помочь? – удивился Махор.
– Нет, ты же в законе; на тебя косяк ляжет, если ты ментам поможешь.
– Так в чем же дело?
– В шляпе. Я знаю, кто ювелирку взял.
– Ну, флаг тебе в руки.
– Это залетная братва учудила. Дело сделали, а с тобой не поделились. Тебе что, все равно?.. Нет, я не твоя воровская совесть, Махор. Я на это не претендую, так что можешь не отвечать.
– Да нет, командир, в таких делах «все равно» – не ответ. В таких делах разбираться надо.
– Тогда слушай. Эти люди на Быхалова работают. Ты его знаешь. У тебя к его бизнесу, скажем так, особое отношение…
– Ну и? – после долгой паузы подстегнул Богдана Махор.
– Неосторожно эти ребята поступили. Не надо им было ювелирку брать. Вроде бы все грамотно сделали, а след остался. По этому следу мы и вышли на них. Более того, мы узнали, чем эти ребята еще занимаются. На Быхалова работают. Костылина убили…
– Костылина? – нахмурил брови Махор.
– Ну да. Треугольник такой сложился – деньги, Быхалов и Костылин. Третий оказался лишним. Один заказал другого… В общем, все как обычно.
– А может, Костылин сам первый заказал Быхалова?
– Я не знаю, кто кого там заказал. Я знаю, что Костылина убил Вяткин, человек Быхалова. Железобетонных доказательств у меня нет, поэтому Вяткина пришлось отпустить. А он должен сесть. И за Костылина должен ответить, и за другого человека, которого убил, скажем так, мимоходом…
– Значит, хочешь Вяткина этого посадить?
– И хочу. И должен.
– А при чем здесь ювелирка?
– У Вяткина подельники есть. Они обязаны сознаться в том, что взяли ювелирку на Советской.
– И всё?
– Нет. Хочу, чтобы Вяток сознался в том, что он убил Костылина.
– В этом я тебе помочь не смогу, – покачал головой Махор.
– Ну, не сможешь, и не надо. Ты с подельниками Вяткина разберись. Спроси, почему они мимо тебя прошли, в общак за скок-наскок не проплатили…
Махор думал недолго.
– Закошмарить этих чертей хочешь? – с насмешкой, но вовсе не пренебрежительно спросил он.
– Ну да, чтобы жизнь медом не казалась. Но только чтобы без летального исхода.
– Это понятно. Мы их закошмарим, ты их расколешь.
