Затем Бабур придумал кое-что другое. Четыре месяца назад, в Агре, он вручил своему тринадцатилетнему сыну Аскари воинские знаки и штандарты. Так же как в свое время при Панипате, Тигр старался поддержать репутацию Хумаюна, теперь он надеялся добиться воинской славы и для своего третьего сына. Следовательно, именно Аскари должен был принести войску победу. Однако Бабур не хотел повторения кровопролития, случившегося при Панипате и, возможно, даже не был уверен в победе своего смешанного войска, возглавляемого молодыми военачальниками.
Тем не менее и у слияния двух рек ему удалось добиться всего, на что он рассчитывал. Он достиг этого с такой легкостью и изяществом, как будто войско моголов разыграно заранее написанную пьесу.
Для Аскари это было добрым знамением
Из сообщений осведомителей стало известно, что бенгальская армия весьма многочисленна, обладает сильной пехотой и большим количеством огнестрельного оружия, которое, очевидно, было добыто у португальцев, обосновавшихся в торговых портах. Более того, разведка доложила, что неприятель занимает выгодную позицию между руслами двух рек. Обрывистый берег, топкая почва и густые заросли делали эту местность непроходимой для конницы, на которую моголы полагались в первую очередь.
Возможно, Назрат-шах не догадывался – хотя султаны Лоди должны были его предостеречь, – что моголы давно не были новичками в преодолении водных преград.
Приближаясь к Двум рекам – месту, где бурные воды Гогры сливались с широким Гангом, чтобы встретиться с неприятелем лицом к лицу, Бабур не поленился завернуть к местным мусульманским святыням и помолиться там. Он отбраковал изнуренных лошадей и отправил их в тыл нагуливать силы. Он и сам был не в лучшей форме, поэтому расположился на небольшом судне под названием «Полезный», оборудованном наблюдательным пунктом.
Поскольку Аскари передвигался по левому берегу Ганга, а судно Бабура следовало вдоль правого берега, Тигру пришлось наладить водное сообщение с театром боевых действий. Позиции могольского войска находились в V-образном пространстве между Гогрой и Гангом, что было довольно невыгодно, поскольку им предстояло встретиться с многочисленной армией неприятеля, отделенного водным потоком, посреди которого из воды поднимался укрепленный остров, а вдоль берегов выстроилась флотилия бенгальцев. Плотогоны сообщили Бабуру, что в этой развилке ни через Гогру, ни через Ганг переправиться вброд невозможно.
Падишах приказал войску Аскари отступить от берега и вывел на освободившееся место свои отряды. Несколько дней продолжалась изнурительная подготовка, – у слияния рек возводились платформы и насыпали парапеты для самого крупного орудия «Победитель», а также для всех остальных пушек и мортир. Мастеру Мустафе была поручена другая задача – он строил укрытия, из которых его ружья и мортиры могли обстреливать укрепления острова и вражескую флотилию. Когда с обеих сторон началась беспорядочная пальба, Бабур вызвал к себе Аскари и других военачальников на совет. Он сказал им:
«От Сикандапура в Чатур-Муке до Ауда и Бараиша переправ на реке нет. Раз уж мы стоим здесь, то назначим большой отряд, который переправится у Халди на лодках и пойдет на врагов».
Бабур сообщил своим полководцам, что намеревается укрепиться на полуострове с двумя отрядами, расположенными в укрытиях, в то время как
Аскари с четырьмя отрядами, что составляло две трети всего войска, должен переправиться через реку в ее верховьях. У Халди, там где русло Гогры сужалось, была переправа, всего в нескольких милях вверх по течению, и в этом месте могольская разведка уже держала наготове лодки. До сих пор вражеские войска не появлялись у переправы.
Отряды Аскари готовились к своему обходному маневру, а Бабур давал остававшимся с ним военачальникам последние наставления:
«Пока они вернутся, устад Али Кули и Мустафа будут вести стрельбу из пушек, ружей, пищалей и мортир. Мы, со своей стороны, переправившись через реку Ганг, назначим подкрепление устаду Али Кули и будем стоять в полной готовности. Когда войска, переправившись через реку, подойдут близко к противнику, мы тоже начнем бой и перейдем реку».
Рассвет первого дня сражения на реке был встречен канонадой, и Бабур не мог усидеть на месте, решив лично проверить, что происходит на артиллерийских позициях. «Во вторник мы стали лагерем за один курух от слияния рек, возле поля битвы. Я сам поехал и посмотрел, как стреляют пушки и пищали устада Али Кули; в этот день устад Али Кули, поразив ядром из пищали две лодки, разбил и потопил их. Мустафа тоже с этого места поразил из пищали две лодки, разбил их и пустил ко дну. Я приказал подвести к месту битвы большую пушку и, поставив Мулла Гулама наблюдать за тем, как будут выравнивать для нее место, назначил ему в помощь несколько ясаулов и расторопных йигитов. После этого я вернулся назад, и мы поели маджуна на одном островке напротив лагеря… на следующий день, в среду, я сел в лодку, называемую Гунджаниш[55], и, подъехав поближе к месту, откуда стреляли, поручил каждому какое-нибудь дело… В час полуденной молитвы от устада Али Кули пришел человек и сказал: «Ядро готово, какой будет приказ?» Я велел: «Пусть стреляет этим ядром, а к тому времени, когда я приеду, подготовит другое ядро». Во время послеполуденной молитвы я сел в маленький бенгальский челнок и направился к тому месту, где был устроен парапет. Устад снова выстрелил крупным ядром и еще несколько раз выстрелил из пищали. Бенгальцы славятся своим умением стрелять. На этот раз мы хорошо их наблюдали: они не стреляют в одно место и бьют по всем направлениям».
Между тем отряды Аскари переправлялись через Гогру чуть севернее этого места. Из-за стычек и перестрелок между лодками на реке царил хаос, то тут, то там бенгальцы пытались прорваться вперед. Бабур отправил несколько отрядов, которые должны были отогнать неприятельский десант, а затем подняться по реке, чтобы присоединиться к Аскари. Моголы устремились по направлению к переправе у Халди.
В начале третьего дня поступили известия, которых с таким нетерпением ожидал Бабур, продолжавший разыгрывать свою партию с артиллерией и лодками. «Все вражеские лодки спустились по течению. На другом берегу стояли наши отряды; они не потеряли ни одного человека в этом бою. Теперь к ним направлялись бенгальские всадники».
Бабур оставил свой челнок и пересел на коня, разослав ко всем полководцам, остававшимся на полуострове, своих ясаулов с приказом переправляться через реку, притом немедленно и всем одновременно. В предрассветных сумерках это было, должно быть, впечатляющее зрелище. Воины набивались в лодки и принимались отталкиваться шестами, всадники скучивались в челноках, держа поводья плывущих следом лошадей. Лахорцы и хиндустанцы оставляли свои позиции и брались за весла, пробираясь сквозь заросли тростника. «Да поможет нам Бог!» – напутствовал их Бабур. Он заметил, как один из воинов, не умевший плавать, перебрался на другой берег, держась за повод своего коня.
Это был непростой момент. Бенгальцы скопились у самого берега, приготовившись к встрече неприятеля, приближающегося к берегу на лодках и всеми другими способами. Бабур с одобрениями следил за действиями военачальника, который вывел на берег несколько всадников и атаковал пеший отряд бенгальцев, не дававший подойти к берегу лодке, битком набитой воинами. Постепенно импровизированная флотилия достигла противоположного берега. Бабур отправил на восточный берег ясаула с приказом: «Соберите тех, кто переправился, подойдите к отряду, стоящему напротив, обойдите их с боку и вступайте с врагами в бой».
Чудо, которое было так близко, наконец, совершилось. Конные воины переправились через реку под прикрытием вооруженной ружьями пехоты. Оказавшись на другом берегу, конница сплотилась и обрушилась на тылы и фланги Назрат-шаха, оттесняя его навстречу отрядам Аскари.
Бабур не сомневался, каким будет последнее действие этого спектакля. Большая часть бенгальского войска, атакованного с трех сторон, обратилась в бегство в единственном оставшемся ему направлении. Султаны Лоди, спасая жизнь, бежали прочь от бенгальских штандартов. Бабур снова вернулся на лодку, на этот раз – чтобы переправиться на противоположный берег и осмотреть брошенный лагерь неприятеля.
«Во время полуденной молитвы, когда я совершал омовение, прибыли султаны. Похвалив и одобрив их действия, я внушил им надежду на милость и ласку. Между тем Аскари тоже явился ко мне. Аскари впервые был в деле; его поведение было хорошим предзнаменованием на будущее».
Несколько мятежных афганских вождей явились к Бабуру, чтобы заявить о своей покорности. Щадя чувства Назрат-шаха, Бабур написал ему, что стремился прежде всего к миру и теперь, когда для этого
