психические и сверхпсихические возможности новой и старой ветвей Хомо Сапиенс.
На общество обрушилась лавина проблем, связанных с воспитанием новорожденных, их обучения, отягощенного быстрой сменой поколений и необходимостью за короткие сроки забивать в головы людей огромные объемы информации.
Особо сложной стала борьба за телесное здоровье, больше не поддерживаемое практически уснувшим разумом. Планеты стали захлестывать эпидемии давно забытых заболеваний, лекарства от которых были давно утрачены за ненадобностью.
Наследники божественно мудрых, бессмертных и могущественных людей стали обычными говорящими обезьянами, с примитивной неразвитой психикой и опустившимся до зачаточного уровня интеллектом.
Этому способствовали войны, начавшиеся после распада Первой Звездной Империи, в огне которых горели и архивы, и тонкая душевная организация людей, заставляющая искать ответ на вопросы экзистенции.
Федор оторвал глаза от книги, и долго бессмысленно глядел перед собой на облетающие березки. Он почувствовал, что что-то случилось. Скорее всего, полковник прочел предназначенную ему мантру. Конечников встряхнулся и стал оправдываться, давя нехорошее, мерзкое чувство вины. Это был его первый поступок в духе Управителей Жизни, для которых смертные были легко сменяемым, дешевым материалом в достижении собственных целей.
Когда он вернулся в корпус, его посетил капитан Застенкер. Капитан, несмотря на свою страшную фамилию, был приятным в общении, тихим, усталым молодым человеком. «Особист» деликатно постучался в палату к Федору.
— Позвольте войти, Федор Андреевич, — робко спросил он.
— Пожалуйста, — равнодушно пожав плечами, ответил Конечников и поинтересовался. — Чем обязан? Где полковник Терских?
— Осмелюсь доложить, с Борисом Николаевичем случилась беда, — мягко и деликатно ответил Застенкер.
— Что с ним такое… — недовольно произнес Федор.
— Он умер, — максимально печальным голосом произнес капитан.
— А почему не пришел? — поинтересовался Конечников, продолжая свои игру.
— Простите? — не понял Застенкер.
— О Боже… Не сразу дошло. Он казался таким здоровым и крепким, — сыграл в виноватое удивление Конечников. — Я хотел спросить, отчего?
— Кровоизлияние в мозг, Федор Андреевич. Прямо в рабочем кабинете.
— Я могу взглянуть на него? — спросил Конечников.
— Разумеется, Федор Андреевич, — ответил «особист».
Неистребимый запах мертвецкой витал в воздухе пустой, холодной «смотровой», комнаты с тускло блестящими металлическими стенами, куда выкатили тело. Эта вонь пробивалась, несмотря на поглотитель запаха в кондиционерах.
Терских лежал на каталке. Федор сразу понял, что это он, узнав свешивающуюся волосатую руку с золотыми командирскими «Сентако».
Крок, откинув край простыни, взглянул в сине-багровое лицо мертвого полковника. Сомнений не осталось, это был Борис… Начальник первого отдела: хлопотун, соглядатай, сводник и палач.
В лице «особиста» вместе с мукой застыло бесконечное изумление, будто он так и не смог понять — за что.
— Похороните достойно, — сказал Конечников Застенкеру. — У него есть жена, дети?
— Да, — ответил капитан.
— Я позабочусь, чтобы вдова получила хорошую пенсию, а Борису Николаевичу дали орден посмертно за заслуги перед отечеством.
«Особист» кивнул головой.
Конечников отвратительно чувствовал себя. Сколько бы он не убеждал себя, что это просто необходимо, что каста «эсбешников» никогда с людьми не церемонилась, сколько он не вспоминал про халявных девок и бани, все равно злодейство оставалось злодейством.
Однако такого случая он упустить не мог. Мантра требовала проверки, да Федору для жизни в новом качестве нужны были деньги и документы.
Все сложилось как по-писаному. Сексотный фонд службы безопасности и личные накопления нечистого на руку сотрудника, добытые торговлей фальшивыми удостоверениями, а главное — два добровольца, желающие вечности…
Если бы полковник остался жив, то дело бы, конечно, несколько осложнилось. Но и в этом случае, чипкарты удостоверений личности и изрядный кусок денежных средств лже — Управителю все равно был бы гарантирован.
Конечников вернулся в палату. Виктория стояла у окна, бледная, несчастная, раздавленная увиденным.
— Грустно, — сказала она.
— Что? — неестественно бодрым тоном спросил Конечников.
— Федя, ведь он даже не понял, — также глядя вдаль, сказала девушка. — Борис обрадовался, переписал слоги мантры. На радостях дал мне тысячу рублей. Мы долго говорили про то, как будем жить до конца времен, строили планы на века вперед. Потом он начал читать по слогам. Со второго раза у него получилось. Тут будто что-то хлопнуло. Боря упал, хрипя и задыхаясь. Пару минут он сучил ногами и пытался что-то сказать…
— Мне это не слишком интересно. Где мантра? — спросил Федор.
Девушка, молча, протянула ему бумагу.
— Ведь Борис умер из-за нее? — спросила она.
— Именно так… — спокойно подтвердил Конечников и жестко приказал: — Бланки.
Девушка нервно вытряхнула из кармана пачку чистых чипкарт удостоверений личности и записывающий аппарат, маленькую блестящую коробочку размером с портсигар.
— Возьми себе, пригодится, — он отодвинул три пластмассовых прямоугольника.
— Зачем? — спросила медсестра. — Мне не надо.
— А когда тебе стукнет 50, а ты останешься двадцатилетней, как ты это объяснишь? Будешь лепетать про здоровую наследственность или системы дыхательных упражнений?
Виктория убрала бланки документов в карман.
— Теперь самое главное, — сказал он.
— А именно? — поинтересовалась Виктория.
— Ключ- карту от секретного счета, разумеется, — с усмешкой ответил Конечников.
— Зачем она тебе без пароля? — удивилась она.
— Я знаю пароль, — отрезал Конечников. — Занятная комбинация из нескольких символов. Мне дали его перед началом операции.
На самом деле все было не так. Мнительный «особист» имел привычку часто повторять про себя код доступа, известный только ему. Это было вполне объяснимо из-за огромной ответственности, которая лежала на покойном полковнике СБ за подконтрольные ему немалые денежные средства.
Способ хранения денег был, мягко говоря, экстремальным — после неверного ввода, ключ просто становился мертвым хламом. Конечников выделил это короткое слово из потока образов в голове хлопотуна.
— Пользуйся, — бесцветным голосом сказала Виктория.
— Это не все, — с усмешкой продолжил он. — Денежки давай, киса.
— Какие деньги? — попыталась отпереться медсестра.
Виктория взглянула в неумолимо-твердые глаза своего любовника, заплакала и пошла на медпост. Она принесла сумку, из которой вынула объемистый сверток и швырнула его на кровать.
— Подавись, — сказала девушка.
Сверток порвался, и тугие пачки кредитных билетов высшего достоинства рассыпались по одеялу.
