проще говоря, заклинанием. А дальше мы уже будем действовать сами.
– Как?
– Это уже технические детали, – уклончиво сказал Демид.
– Демид, скажи мне. – Игорь был очень серьезен. – Я должен знать. Вдруг я не выдержу этого? Ты должен быть уверен во мне.
– Ладно. Слушай. Вот эта язва, – Дема кивнул на Леку, – кидает серебряную цепочку. Надеюсь, она не промахнется. Я выхватываю серебряный меч и отрубаю Ирокезу голову. А потом беру осиновый кол и протыкаю его сердце.
– Но ведь… – Игорь побледнел, как смерть, казалось, он с трудом преодолевает тошноту. – Я не думал, что его надо будет убивать, к тому же таким диким образом… Он что, вампир?
– Я не знаю, существуют ли вампиры, лично не встречал. Можешь мне поверить, что большинство людей, проткнутые за историю христианства осиновыми колами в могилах, не были ни вампирами, ни колдунами. Это просто человеческие суеверия. Но
– Хорошо. – Игорь опустил голову. – Пусть исполнится воля Господа.
– Демид, – спросила Лека, когда они остались одни, – что ты говорил про заклинание? Ты что, узнал Имя Духа и надеешься его убить?
– Нет. Увы, нет. Имени я не знаю, и поэтому, если повезет, уничтожу только теперешнюю его телесную оболочку. То есть Ирокеза.
– Какой смысл?
– Смысл? Наверное, в том и есть смысл жизни Защитника – расправляться с телесными оболочками Абаси, не давать ему слишком долго находиться в одном теле, не давать окрепнуть. Ты сама видишь – оставили мы в покое Ираклия, и вот результат. Целый город, считай, в его власти. Ждать, пока он всю страну превратит в зомби?
– И сколько же будет продолжаться такая игра?
– Сколько угодно. Может быть, десять лет, а может, и все триста. Я ведь, как выяснилось, временно бессмертен. Пока Абаси не сможет убить меня и Духу Мятежному не придется переселяться в другое тело. Или пока я не вычислю его Имя и не смогу изгнать его в Мир Тьмы. Правда, тогда появится следующий Абаси и мне придется разбираться уже с ним. Такая вот игра, милая моя…
– И что же, нет никакого другого выхода?
– Есть: принять цианистый калий и безнадежно испортить этим свое тело. Тогда Дух Мятежный перескочит в тебя, и разбирайся с ним сама. А для меня все неприятности будут позади. Одно только удручает – что я уже не смогу напиться по случаю своего освобождения. Собственно говоря, это главная причина, которая удерживает меня от такого шага.
– Спасибо, Дема! – тепло сказала Лека. – Ты – настоящий друг.
ГЛАВА 15.
Волчий Лог был дурным местом – причем, дурным настолько, что, знай об этом люди, они обходили бы его стороной за десять верст. Но людей интересовали только деньги, поэтому они расчистили в мрачной болотистой чаще большую поляну, засыпали ее щебнем, заасфальтировали, поставили пару дощатых шалашиков, столы и бетонный параллелепипед под названием 'Шашлыки'. И все потому, что десять веков спустя после жертвенного заклания Виры в ста метрах от Волчьего Лога пролегло Московское Шоссе, по которому день и ночь машины мчались в столицу. Все было рассчитано правильно: когда человек, держащий левую руку на руле, а правую на колене своей подружки, начинал ощущать неясные позывы в желудке, еще не оформившиеся в чувство голода, он видел на дороге щит, гласящий: 'ГОРЯЧИЕ ШАШЛЫКИ. 100 м', и понимал, куда ему нужно свернуть.
Вира была тринадцатилетней девочкой – маленькой, но уже красивой. Длинные волосы ее были подобны черному шелку, большие карие глаза блестели от слез, и это делало ее еще прекраснее. Человек по имени Рясте поставил ее на колени и снял с глаз повязку. Она увидела небольшую наковальню, тигель, молотки из настоящего железа. Вира в первый раз видела такое – жители в их лесных краях не умели обрабатывать металл. Ножи, топоры и прочую бронзовую утварь привозили высокие люди с низовьев Большой Реки и обменивали на мед, шкуры, глиняную посуду. Рясте умел делать ножи сам, а потому слыл колдуном. Мирные жители деревни боялись его.
Мать продала ее. В семье, кроме Виры, было одиннадцать ртов, а есть было нечего. С тех пор как зимой погиб Эрвя-паи, отец Виры, становилось все голоднее. Запас зерна кончился совсем, а до нового урожая было еще долго. Вире просто не повезло, она первая подвернулась под руку матери, когда пришел Рясте и сказал, что хочет купить девочку. К тому же Вира была не такой тощей, как остальные – она часто бегала по лесу и знала, какие корешки можно есть ранней весной. Это понравилось Рясте. Рясте был добр – он дал за девочку хорошую цену. Он даже снял с девочки одежду и отдал матери – достанется младшим сестрам. Потом запихнул голую, плачущую Виру в кожаный мешок, от которого пахло зверем, закинул за плечо и пошел. Он был очень силен – этот огромный человек. Недаром его звали Рясте – 'Волк'.
– Рясте, что ты хочешь делать?
Рясте снял с себя всю одежду, и Вира с облегчением подумала, что может быть, он просто собирается спать с ней? Она еще ни разу не спала с мужчиной, хотя лоно ее уже начало покрываться темными волосами, а грудь округлилась. Она не раз видела, как взрослые делают это. Она легла на спину и раздвинула ноги.
– Тебя еще не испортили? – спросил Рясте.
– Нет.
– Посмотрим… – Рясте опустился на колени и засунул палец между ног Виры так, что она вскрикнула. – Да, похоже. Это хорошо.
– Рясте, тебе нужна женщина? Я могу быть хорошей хозяйкой.
Рясте накинул на себя большую волчью шкуру. Вира знала – это была шкура Отца Волков, огромного седого зверя, который загрыз не одного человека в их селении, и считался духом-оборотнем. Рясте убил его прошлым летом. По слухам, он впитал всю силу Отца Волков и имел власть над лесными созданиями.
– Сейчас я сделаю нож, – сказал он. – Я выкую хороший бронзовый нож. А потом мне надо закалить его. Да.
Вира снова заплакала. Она знала, что могут означать эти слова. Но она не могла убежать, потому что Рясте привязал ее к дереву. Она не могла помолиться Богу, потому что племя Мором, к которому она принадлежала, еще не знало Бога. Они поклонялись духам деревьев в священных рощах, но здесь не было ни одной березы, с духом которой – смешливой белой девушкой – дружила Вира. Здесь были только мрачные ели и осины – с корнями, подточенными хлюпающим и вздыхающим болотом. Поэтому Вира могла только плакать и дрожать от страха и холода.
– Я хочу стать волком, – сказал Рясте. – В прошлый раз у меня почти получилось, но та девчонка оказалась испорченной. А теперь должно получиться. Эти ножи, – он поднял вверх два кинжала, дымящихся и покрытых окалиной, – станут моими клыками. Здесь у меня нет врага, нет человека, который посмел бы встать на моем пути. Но я знаю, что враг мой придет сюда через тысячи лун. Он придет в надежде совершить свое дело. И пусть это проклятое место накажет его! Пусть!
Он встал сзади девушки и рывком поднял на ноги. Затем наклонил ее над уродливым глиняным сосудом, схватив за волосы так, что голова ее запрокинулась.
– Баар сузи, баар элати, вейс абазиит, – прошептал он.
Вира захрипела и забилась в его руках, когда он перерезал ей горло
