находящейся в С.-Петербурге под моим управлением, и я была крайне удивлена, когда, просматривая несколько дней назад список ее членов, я не нашла в их числе Вашего имени. В этой связи я поспешила оказать эту честь Академии, и Вы были приняты в число ее членов при единодушных аплодисментах и радости. Я прошу Вас, сэр, принять это звание и считать, что я смотрю на него как на честь для нашей Академии'. Заканчивая письмо, княгиня указывала, что ей доставляет величайшее удовольствие представить Б. Франклину 'свидетельство своего уважения' и что она 'всегда будет с гордостью вспоминать', что в свое время удостоилась его личного внимания 29.
Пересылая Б. Франклину диплом иностранного члена Петербургской академии наук, 'непременный секре-{151}тарь академических конференций' И.-А. Эйлер писал, что, хотя Академия 'одной из последних преподносит вам этот публичный знак своего уважения, тем не менее она вот уже более четверти века не уступает всем другим академиям в преклонении перед вашими выдающимися заслугами'30.
Надо сказать, что избрание Франклина членом Академии имело в условиях царской России и очевидный политический смысл. Напомним, что Екатерина II не любила великого американца. Читая знаменитое 'Путешествие из Петербурга в Москву' (1790 г.), царица 'с жаром и чувствительностью' заметила своему секретарю, что А. Н. Радищев - 'бунтовщик хуже Пугачева', и показала место, где он хвалит 'Франклина как начинщика и себя таким же представляет'31.
Говоря об избрании Б. Франклина иностранным членом Петербургской академии, следует подчеркнуть что оно отражало не только уважение к научным заслугам великого американца, но и было также признанием его широкой политической, общественной и литературной деятельности, которая давно уже служила предметом серьезного внимания русского общества. Особой популярностью в России пользовался известный 'Альманах бедного Ричарда' (или Рихарда, как его именовали в русской печати), впервые опубликованный в 1784 г. и с тех пор много раз переиздававшийся в различных вариантах 32.
В 'авторском предуведомлении' к московскому изданию 'Науки Рихарда' 1791 г. указывалось на необходимость 'распространить верные начала для мудрого поведения себя во время течения жизни и внушить вкус к гражданским и нравственным добродетелям тому драгоценному классу людей, без которых мы почти во всем имели недостаток'33.
Большой популярностью в России пользовалось и другое известное сочинение Б. Франклина - его автобиография, вышедшая в свет во французском переводе в 1791 г. 34 Показательно, что эта книга сразу же получила живой отклик в России со стороны одного из наиболее видных литераторов того времени Н. М. Карамзина, писавшего в специальной рецензии в издававшемся им журнале: 'Всякий, читая сию примечания достойную книгу, будет удивляться чудесному сплетению судьбы человеческой. Франклин, который {152} бродил в Филадельфии по улицам в худом кафтане, без денег, без знакомых, не зная ничего, кроме английского языка и бедного типографского ремесла, - сей Франклин через несколько лет сделался известен и почтен в двух частях света, смирил гордость британцев, даровал вольность почти всей Америке и великими открытиями обогатил науку!'35.
Спустя несколько лет 'Отрывок из записок Франклина', посвященный различным моральным добродетелям и распорядку дня, был опубликован в журнале с невинным названием 'Приятное и полезное препровождение времени'36 и получил с тех пор широкую известность в самых различных кругах русского общества 37.
Скромный внешний облик Б. Франклина, появившегося в блестящих парижских салонах в простом коричневом кафтане с гладко причесанными волосами, а не в напудренном парике, как того требовала европейская мода, произвел на современников незабываемое впечатление 38. Это был как бы живой образец моральных правил и добродетелей, о которых он так ясно и красочно писал в своих сочинениях. Впечатление усиливалось совершенно необычной и даже исключительной судьбой американца, которая сама по себе ярко символизировала превосходство скромности, таланта и труда над богатством, знатностью и праздностью. Хотя по своему происхождению, - с гордостью писал Франклин в автобиографии, - я не был ни богат, ни знатен, и первые годы моей жизни прошли в бедности и безвестности, я достиг выдающегося положения и стал в некотором роде знаменитостью'39.
Представляется вполне вероятным, что личное знакомство Д. И. Фонвизина с Б. Франклином в Париже в какой-то мере сказалось при создании образа Стародума в бессмертной комедии XVIII в. 'Недоросль'. Не приходится сомневаться и в серьезном внимании к наследию Б. Франклина со стороны Льва Николаевича Толстого 40. Это, однако, уже слишком отдаленные сюжеты, чтобы на них подробно останавливаться. Зато прямо к теме относятся принадлежащие перу Н. М. Карамзина строки (1794):
'Смельчак, Америку открывший,
Пути ко щастью не открыл;
Индейцев в цепи заключивший,
Цепями сам окован был...'41. {153}
Автор этих метких строк был, конечно, прав в том, что X. Колумб, открыв Америку, 'пути ко щастью не открыл', хотя само 'щастье' - понятие очень индивидуальное. И можно полагать, что и новые порядки в США не всегда могли удовлетворить тонкую натуру сентименталиста и будущего автора 'Истории государства Российского'.
В целом со времени войны США за независимость в русской печати утвердилось самое высокое мнение о руководителях молодой республики, отстоявшей свою свободу в борьбе против могущественной метрополии. 'Теперь оказывается, - писали 'Московские ведомости' осенью 1789 г., - что догадка тех политиков, кои утверждали при самом начале Американской революции, что Соединенные Штаты достигнут со временем самого цветущего состояния, была справедлива, хотя теперь одно только начало того видно'42. Это мнение не изменилось и позднее, в 90-е годы XVIII в., в период крайней реакции, усиливавшейся страхом перед Французской революцией. Характерно, в частности, что в 1790 г. Т. Воскресенский опубликовал в Тобольске речь Кондорсе, в которой содержалась исключительно высокая оценка заслуг Б. Франклина и Л. Эйлера 43. (Хотя имена этих двух ученых не назывались, текст речи не оставлял ни малейших сомнений в том, кого имеет в виду автор). В следующем, 1791 г. в 'Московском журнале' можно было прочитать стихотворение 'К текущему столетию', в котором давалась оценка основных достижений приближающегося к концу XVIII в.:
'О век чудесностей, ума, изобретений!
Позволь пылинке пред тобой,
На месте жертвоприношений,
С благоговением почтить тебя хвалой!
Который век достиг столь лучезарной славы?
В тебе исправились испорченные нравы;
В тебе открылся путь свободный в храм Наук;
В тебе родился Вольтер, Франклин и Кук,
Румянцевы и Вашингтоны;
В тебе и Естества позналися законы'44.
Итак, среди немногих лиц, составлявших, по мнению 'Московского журнала', гордость XVIII в., назывались имена Франклина и Вашингтона. {154}
Первые контакты между Россией и Америкой устанавливались и развивались, несмотря на огромные географические расстояния, религиозные предрассудки и политические преграды. Высокий дух интернационализма в науке, получивший в наши дни столь блистательное проявление в разгадке сокровенных тайн атомного ядра и международных исследованиях космоса, в XVIII в. нашел выражение в развитии первоначальных основ теории электричества, географических открытиях и взаимовлиянии литератур. {155}
ГЛАВА Х
СТАНОВЛЕНИЕ
ТОРГОВЫХ СВЯЗЕЙ
(1763 г. - НАЧАЛО XIX в.)
Еще сравнительно недавно о русско-американских торговых связях в XVIII в. почти ничего не было известно. Считалось доказанным, что до провозглашения независимости торговые связи между Россией и Америкой осуществлялись только через Великобританию и лишь случайные американские суда контрабандным путем совершали эпизодические рейсы в порты Балтийского моря 1. Более тщательное изучение архивных источников позволило установить, что уже в 1763-1766 гг. из Америки в Россию было совершено по крайней мере восемь успешных плаваний, причем особую активность в налаживании прямых
