Яттмур горящими глазами взглянула на него, ее зубы были оскалены. Но она не сказала ничего.
Все сидели молча и не проронили ни одного слова до тех пор, пока ходульник не начал выворачивать из земли ноги, собираясь идти.
В момент, когда растение-шестиножник сделало свой первый шаг, Грин почувствовал, как затрепетал от восторга и триумфа победы в его голове разум сморчка. Одна за другой шесть ног пришли в движение. Растение остановилось, чтобы восстановить равновесие. Потом снова шагнуло вперед. И еще раз остановилось. Затем зашагало снова, на этот раз держа равновесие и почти не шатаясь. Медленно, ходульник шел мимо камней и утесов, по песку и гальке пляжа, вниз к прибрежной полосе прибоя, в ту же сторону, куда ушли его сородичи, в то место, где океанское течение было наименее сильным. Вслед за ними летел Красавчик, кружа над их головами.
Не останавливаясь ни на мгновение, ходульник ступил в воду. Вскоре его ноги почти полностью исчезли под водой и со всех сторон от них закачались волны.
– Здорово! – воскликнул Грин. – Наконец-то мы выбрались с этого ненавистного острова.
– На острове нам было хорошо. У нас тут не было никаких врагов, – отозвалась Яттмур. – Ты сам говорил, что хотел бы там остаться.
– Мы не могли оставаться там навсегда.
Сам презирая себя, он понимал, что может повторить Яттмур только то, что уже говорил толстопузым.
– Твой волшебный гриб слишком хитер. Он думает только о том, как ему использовать то, что попадается ему на пути – толстопузых, тебя и меня, ходульников. Но ходульники растут на острове не для его забав. Они появились на этом острове не для того, чтобы он усадил нас на их спины. Ходульники росли на острове прежде, чем там появились мы. Они росли там всегда, Грин. И теперь ходульник идет к земле не для того, чтобы вынести туда нас, а просто сам по себе. Мы оседлали его и едем на нем и воображаем себя очень умными. Но на самом деле, разве мы такие уж умные? Эти несчастные толстопузые зовут себя умными, но мы видим, что глупее их нет ничего на свете. Что если и мы тоже такие же глупые, как они?
Никогда раньше Грин не слышал от Яттмур таких слов. Он внимательно посмотрел на нее, не зная что ответить, пока поднявшееся в нем злость и раздражение не пришли ему на помощь.
– Ты ненавидишь меня, Яттмур, иначе бы ты не стала так говорить со мной. Разве я обидел чем-то тебя? Разве я не защищал и не оберегал тебя, разве я не любил тебя? Мы знаем, что толстопузые глупы, и мы знаем, что отличаемся от них, и потому мы не можем быть глупыми. Ты говоришь мне очень обидные вещи.
Яттмур тряхнула головой, пропустив мимо ушей все эти обвинения.
– Мы оседлали этого ходульника, но не знаем даже, куда он теперь направляется, – мрачно продолжила она, будто бы и не слышала слов Грина. – У него свои планы, а мы глупо полагаем, что эти планы совпадут с нашими.
– Ходульник, я уверен, идет к берегу, – раздраженно отозвался Грин.
– Ты так думаешь? Тогда оглянись по сторонам.
Жестом руки она обвела вокруг себя, и Грин присмотрелся внимательней.
Неподалеку уже можно было разглядеть берег материка. Вначале они действительно продвигались в сторону большой земли, куда ходульник уверенно нес их. Но потом, войдя в поток течения, ходульник повернул и двинулся вверх по течению, устремившись параллельно берегу, Довольно долго, удостоверяясь еще и еще раз, Грин следил за продвижением растения и в груди его закипало невероятное раздражение.
– Что ж, можешь смеяться! – прошипел он наконец.
Яттмур ничего не ответила. Наклонившись вперед, она окунула в воду руку и быстро вытащила. Теплое течение принесло их к острову. Течение, в котором они оказались теперь и вверх по которому брел ходульник, было холодным, и впереди них находился источник этого течения. Сердце ее похолодело, словно бы в него пробрался холод этого океанского течения.
Часть третья
Глава двадцатая
Вокруг них плескались холодные воды, в которых образовали свою страну подвижных гор айсберги. Ходульник не сворачивал со своего курса, твердо придерживаясь намеченной цели, и продолжал шагать параллельно берегу. Один раз тело растения почти полностью погрузилось в воду и его седоки вымокли до нитки; но даже при этом его шаг не замедлился.
Ходульник шел не один. Сошедшие с других островов другие ходульники двигались рядом с ним, все следуя в одном и том же направлении. Была пора миграции, во время которой ходульники несли свои семенные стручки к неведомым землям, где должен был свершиться посев. Некоторые ходульники оступались, падали в воду и тонули, других подминали под себя айсберги, остальные продолжали упорно стремиться вперед.
Время от времени к людям, сидящим на своем похожем на плот насесте, присоединялись ползучие клешни, подобные тем, что они уже встречали на острове. Посеревшие от холода, трубчатые персты выбирались из воды и ползли вверх по слепившимся стручкам, в поисках теплого места, откуда их прогоняли люди, после чего клешни падали в воду, но снова выбирались, чтобы забраться в какой-нибудь другой теплый уголок. Одна из клешней даже залезла на плечо спящему Грину. С брезгливостью он сбросил существо в воду.
Что касается толстопузых, то те почти не жаловались на своих холодных визитеров, выбирающихся из океанских недр и ползающих по ним. Как только стало ясно, что до берега так скоро, как на это рассчитывали, не добраться, Грин урезал рацион, отчего толстопузые впали в полную апатию. Становящийся все сильнее и сильнее холод тоже не улучшал их положения. Казалось, что солнце медленно погружается в море. Ледяной ветер дул почти не переставая. Однажды из сумрачного темного неба на них посыпался обильный град, едва не содравший с них заживо кожу, потому что защититься от градин было практически нечем.
Даже для лишенных всякой фантазии толстопузых цель их путешествия представлялась самой ужасной из всего вообразимого. Это странствие уносило их в никуда. Частые в этих местах туманы, клубы которых прокатывались вокруг, только усугубляли это ощущение; после того, как туман поднимался, они видели, как сгущается на линии далекого горизонта полоса тьмы, все вырастающая и занимающая собой полнеба, угрожающая им и не собирающаяся никуда пропадать. Но пришло время, и их ходульник наконец отвернул со своего неумолимого курса.
Спящие обнявшись в центре семенного стручка, Грин и Яттмур проснулись от оживленной болтовни троицы толстопузых.
– От водяной влаги водного мира мы, толстопузые, мерзнем и мокнем, сидя на длинных мокрых ходульных ногах! Мы поем счастливые громкие песни, потому что мы должны просохнуть или умереть. Во всем мире нет ничего более милого, чем теплая и сухая толстопузая щепка, а теплый и сухой мир наконец-то идет навстречу нам!
Раздраженно открыв глаза, Грин увидел, чем вызвано такое возбужденное ликование толстопузых рыболовов.
Первое, что ему бросилось в глаза, была истинная правда, подтверждающая слова рыболовов – ноги ходульника снова были видны. Отвернув наконец от потока холодного течения, растение шествовало к берегу, ни на мгновение не снижая своего раз взятого темпа. Берег, густо поросший великим Лесом, был уже совсем близко от них.
– Яттмур! Мы спасены! Скоро мы окажемся на суше!
Это были первые слова, произнесенные им подруге за долгое время.
Яттмур подняла голову. Толстопузые тоже вскочили. Все впятером они, снова ощутив взаимную симпатию, дружески принялись хлопать друг друга по плечам. Летящий над ними Красавчик кричал:
