расположенную ниже расселину; отколовшийся кусок скалы лежал над пропастью, образовав над ней подобие арки. Переход через пропасть казался опасным и ненадежным, а кроме того, по сторонам стояла густая тьма, только увеличивающая опасность, и потому, прежде чем ступить на мост, они на несколько мгновений задержались. Когда обе рабыни первыми взошли на мост, из-под их ног в воздух испуганно поднялась и заметалась вокруг целая стая крохотных светящихся существ.
Воздух немедленно наполнился жизнью.
С дикими от испуга глазами, Грин рванулся вперед, чувствуя, что вокруг него проносятся крохотные летающие тела. Наконец все создания взлетели. Задрав голову, он увидел, как стая существ кружит, ныряет и мечется в воздухе над их головами.
– Это всего лишь летучие мыши, – небрежно бросил ему Содал-Йе. – Успокойтесь, и давайте перебираться на ту сторону. Вы, люди, всегда так медлительны, а нам нельзя нигде надолго останавливаться.
Гуськом они перебрались через мост. И снова, блеснув над их головами, молния обратила весь мир в мгновенно застывший пейзаж. Чуть ниже под их ногами, начинаясь от моста, вырастали и уходили вниз в воду сети никогда не виданной доселе ни Грином, ни Яттмур паутины, опускающейся в реку наподобие прядей широкой бороды.
Взволнованно указав на паутину, Яттмур громко сказала о том, что их ожидает здесь опасность, на что дельфин насмешливо отозвался:
– Вы, люди, никогда не видите дальше своего носа. Да и откуда вам, обитателям суши, иметь сильный и логический разум – ведь подобные качества всегда происходили из морей. Мы, дельфины, единственные хранители того, что можно назвать мудростью этого мира.
– Ты не умрешь от скромности, – тихо проговорил Грин, помогая Яттмур с ребенком на руках перебраться через мост.
– Летучие мыши и пауки являются старейшими обитателями Темной Стороны, как повелось еще много веков назад, – продолжал вещать дельфин. – И тех и других загнало сюда быстрое развитие растительного мира, заставившее их искать не только новую среду обитания, но и новые способы охоты и поиска пропитания. Бешеная конкуренция в конце концов изгнала их во тьму, где, собственно, летучим мышам и предназначалось всегда жить. Здесь, на Темной Стороне, эти две разновидности существ объединились, сделавшись союзниками.
Так дельфин продолжал вещать, гладко выговаривая фразы с талантом настоящего проповедника, в то время как его носильщик, ведомый парой татуированных женщин, издавая мерный хрип, напрягая последние силы и шатаясь, нес его на другую сторону моста на твердую землю. Голос дельфина разносился во тьме со всей уверенностью, гулкий и бархатистый, словно сама ночь.
– Для того чтобы вывести из яиц паучат, паучихам нужно тепло, тепла больше, чем здесь можно добыть обычными средствами. Для того чтобы из яиц вывелись паучата, самка паука, отложив яйца, укладывает их в специальный мешочек, который летучие мыши уносят на Большой Склон или на любую другую гору, с тем, чтобы там яйца грелись на солнце. Как только паучата проклюнутся из яиц, летучие мыши приносят их обратно. Но трудятся мыши не за просто так.
Взрослые пауки плетут два ряда паутины: один обычный, а другой наполовину висящий в воздухе, наполовину погруженный под воду. В погруженную в воду паутину попадается мелкая рыба или другие живые существа, которых пауки вытягивают на воздух с тем, чтобы ими питались летучие мыши. И это не единственный пример такого странного союзничества. Повсюду на Темной Стороне происходят такие странные вещи, о которых, вы, обитатели суши, и понятия не имеете.
Их путь теперь лежал по отлогому склону, опускающемуся вниз в темноту долины. Выбравшись, наконец, полностью из-под нависающей над ними горы, они смогли получше разглядеть местность вокруг них. Из плоти тьмы, окружающей их со всех сторон, то тут, то там вздымалось алая вершина горы или холма, достаточно высокого для того, чтобы пробиться наверх к свету. Летящие по небу облака отбрасывали на поверхность темной земли свой отраженный свет, отчего картина по сторонам менялась от минуты к минуте. Приметы ландшафта справа и слева от них то появлялись, то снова прятались в покрывалах этих движущихся теней. Постепенно собравшись на небе, облака закрыли собой солнце, отчего им пришлось продолжать свой путь вперед с преувеличенной осторожностью, ибо ступать приходилось теперь почти в полной тьме.
Слева от них снова появился колеблющийся свет. Это было свечение того самого факела, который они видели уносимым в расселину острозубыми, теперь, очевидно, следившими за ними. Сияние огня напомнило Грину о заданном им недавно вопросе.
– Каким образом исчезает эта женщина, дельфин? – спросил он.
– Пока мы доберемся до Щедрых Вод, у нас будет долгий путь, – заговорил дельфин. – Возможно, что за время нашего совместного пребывания в этом пути тебе удастся заинтересовать меня своей персоной настолько, что у меня появится желание ответить на твой вопрос полно, поскольку ты представляешься мне несколько более разумным, чем обычные представители твоего рода-племени.
История края, через который мы держим путь, никогда не была полностью подвластна ничьему пониманию, потому что жившие некогда здесь существа не оставляли после себя никаких записей, за исключением многочисленных хладных и никому не нужных костей. Однако после них все же остаются легенды. Мы, народ бери-тащи, великие путешественники; мы странствуем по всему свету, и так длится уже в течение многих поколений; в пути мы собираем эти легенды.
Таким образом мы узнали о Крае Вечных Сумерек, который, при своей вопиющей пустоте, все-таки предоставил убежище не одному племени существ и созданий. И все эти племена пришли туда по одному пути.
Всегда эти племена приходили из светлых зеленых стран, над которыми день и ночь горит солнце. И всегда перед ними лежало либо полное вымирание, либо Темная Сторона вечной ночи – что, обычно, означало одно и тоже.
Каждая новая волна пришельцев оставалась в Сумеречной Зоне на несколько поколений. Но всякий раз идущие вслед за ними вытесняли их все дальше и дальше прочь от света.
Было время, когда в этих краях процветали стайные люди, получившие свое имя от того, что они охотились стаями – точно так же, как острозубые в наиболее тяжелые для выживания моменты, но гораздо более организованно. Так же как и острозубые, стайные люди были остры зубами и рожали живых детей, однако передвигались они только на четвереньках.
Стайные люди не относились к человеческому роду и среди них процветал матриархат. Подобные разграничения малопонятны мне, потому как проводить разграничения и выявлять разницу не является моим прямым делом, однако, насколько я это знаю, стайные люди известны вам, обычным людям, как волки, так мне кажется.
Вслед за стайными людьми в Сумеречную Зону проникли обычные люди, которые привели с собой четвероногих животных, от которых они получали еду и одежду и с которыми спаривались.
– Но такое невозможно! – воскликнул Грин.
– Я ничего не утверждаю, просто пересказываю тебе суть старинной легенды. Возможно это или нет, меня не касается. Как бы там ни было, этих людей называли овчарниками. Они вытеснили из этих краев стайных людей и в конце концов сами ушли под натиском воющих, которые, как утверждает легенда, являлись потомством, происшедшим на свет от овчарных людей и их четвероногих животных. Небольшое количество воющих живет в Сумеречной Зоне до сих пор, но большей частью они были уничтожены во время следующего нашествия, когда здесь появились грузовые люди.
Грузовые люди были дикарями – я несколько раз встречал их на своем пути, но каждый раз убеждался в том, что они грубы и дики. Вслед за грузовыми людьми пришли другие люди, пашники, раса с небольшими зачатками способностей к земледелию, но тоже весьма дикая.
Однако пашников тоже потеснили в сторону тьмы, потому что вслед за ними пришли острозубые, или бабуины, как они в ту пору назывались.
В течение последних десятков лет бамбуны обитают в этих краях и чувствуют себя здесь полновластными хозяевами. Судя по легенде, острозубые не сами изобрели способ приготовления пищи, а умыкнули его у одного из племен пашников, свои волокуши они подсмотрели у грузовых людей, потом научились речи у овчарников и тому подобное. Насколько все это соответствует истине, я не знаю. Однако
